Универсариум

– Мы недавно знакомы, встречались иногда для занятий любовью. Она пригласила в эту гостиницу. У нас был секс. Потом мы выпили, совсем немного. Она была в игривом настроении, забралась на перила. Я испугался, но не успел схватить… она уже сорвалась. – Полночи я повторял одно и то же разным сотрудникам правоохранительных органов.

Мою версию подтвердил гостиничный мальчик, сказавший, что погибшая женщина просила его не мешать им трахаться.

Кто-то из парковщиков видел на балконе – без уверенности, на каком именно, – мужчину и женщину и, как ему кажется, они целовались. Как я понял, это был самый информативный свидетель. Нашей борьбы не видел никто.

Единственное, медики дали заключение о следах на шее трупа. Я сказал, что, возможно, во время любовной игры я чуть переусердствовал, но лишь потому, что следовал ее предпочтениям.

Не было похоже, что у кого-то имелись сомнения в некриминальности смерти.

Но лучше на всякий случай позвонить Петровичу, чтобы всё разрулил.

Только кто теперь разрулит то, что происходит у меня внутри?

33

Домой я вернулся окончательно разбитым.

На столике меня ждала початая бутылка водки. Видать, она знала, что нужна мне сейчас. Я схватил ее и поднес горлышко к губам.

Нет!

Никаких искусственных изменений сознания. Мне это больше не нужно. Больше – никогда. Всё на трезвяк. Боль – на трезвяк! Страх – на трезвяк! Всё терпеть, чтобы яснее понимать. Струя из горлышка хлынула в раковину, а бутылка улетела в мусорку.

Я бессильно упал в кресло и уставился в пустоту.

Мне повезло.

Если бы я вчера не принял лекарство от отравления, то меня бы уже распределяла Вселенная.

Мне крупно повезло!

Момент осознания этого был настолько трогательным и волнительным, что у меня увлажнились глаза. Да, я любил жизнь, любил мою жизнь, мой мир и любил себя. Перед лицом смерти это всё стало очевидно без каких-либо оговорок и не требовало длинной, системной последовательности умозаключений.

И я убил ее…

Кто я теперь?

Я преступник. Они превратили меня в преступника. Я – убийца!

Даже хуже – я убил женщину, которую любил. Едва ли это когда-нибудь покинет мои мысли. Едва ли я забуду образ падающей Полины, устремляющей ко мне руки.

Никогда. Это будет терзать меня до конца дней.

Я любил ее…

Пусть она оказалась зомбированной тварью, желавшей меня убить, но что мне делать теперь с ее призраком в моем сердце? Как мне с ним жить?.. Хотя…

Я вдруг понял, что мои чувства изменились. Они как бы раздвоились. С одной стороны, я нашел любовь, такую всеобъемлющую, такую всё превосходящую, такую дико сладкую… и потерял ее навсегда, не представляя никакой возможности заполнить эту пустоту. И даже попытка Полины прикончить меня не омрачала ее светлый образ.

А с другой стороны, я обрел кое-что новое. Я обрел то, что, как мне кажется, и хотела, чтобы я обрел, Полина. Я почувствовал свободу. Ту, о которой она говорила.

Свобода была обратной стороной моего душевного состояния, вторым уровнем моих ощущений. Вселенная дала мне любовь, дала попробовать ее на вкус, омыться ею, заменила ею многие части меня, как оказалось, ненужные мне, лелеемые раньше части, и вырвала их из меня, словно сердце из грудной клетки.

Кто я теперь?

Я – освобожденный от самого сильного чувства, существующего у людей.

Но я избавился не только от него. Лишив жизни Полину, я окунулся в свой самый большой страх – страх смерти. Я окунулся в него, как в воду, – и понял, что всё еще могу дышать. Я потерял этот страх.

Я вновь соприкоснулся со смертью. Но теперь не просто наблюдал за ней из-за угла, а вплотную. Она держала меня за руку, вела ее, она заставила отнять жизнь.

Я рассмотрел ее. Я сотворил ее. Я постиг ее. Оттого что она стала ближе, она стала для меня четче, понятнее, рациональнее.

Последние барьеры пали: я освободился от любви и совершил убийство человека. Я стал свободен от любых границ.

Но какой ценой!

Полины больше нет. Теперь всё кончено.

Моя жизнь теперь не станет такой, как прежде. Мои искания закончены. Я дошел до пункта назначения…

Так ведь?

Я дошел до пункта назначения? Или…

Нет!

Это еще не конец.

Я вскочил с кресла и заметался по комнате.

Ведь меня хотели убить. Нельзя знать, кого отправят провожать меня завтра. Это может быть кто угодно. Любой человек из толпы.

Я знал, кто во всем виноват.

Старый хрен возомнил о себе слишком много. Нельзя позволить ему исполнять со мной свои умалишенные причуды.

И нельзя ждать!

Я сделаю это.

Я убью его. Я убью Венгрова.

Мои кисти тряслись. Горло дергалось от ударов сердца. Спазмировало в животе.

Я убью его, чтобы самому остаться живым. Ведь это весомое обоснование. Это не безумие, не месть, не жажда денег или власти. Это логично и просто.

Ворвавшаяся в мою голову опасная мысль вмиг стала приоритетом. Мое желание уничтожить профессора не знало границ.