Универсариум

Я резко выхватил с проплывающего мимо моих глаз серебряного подноса бокал виски – да так, что официант чуть не уронил весь набор. Я высушил его в один заход – не отрывая от губ. Положил пустую тару на место, пока еще не пришедший в себя парень не умчал дальше угощать гостей, и тут же взял еще один бокал. Мне надо догнаться.

Погнали!

И правда! Пусть так. Я свободен. От всего. И от людей. И от вещей. И от влюбленностей, сука. От всяких там дурацких муси-пуси, мать их. К чертям романтику! К чертям прогулки под луной! К чертям луну! Я свободен от чужих слов и от своих желаний. От верности и от предательства. От прошлого и от будущего. Есть только сейчас. И сейчас есть я.

Я стянул с подноса третий бокал.

Где мой друг Алик? Где этот редкий понимающий меня человек? Уж он-то знает, что нужно, чтобы чувствовать себя хорошо. Он поможет мне настроиться на волну удовольствия и счастья и обрести гармонию с космосом, с природой, с рыбами, сука, с деревьями.

Где Алик? Где ты, мой друг? Поехали в сауну. Вызовем телок. Да побольше. Выстроим их в круг и устроим карусель похоти и разврата. Где же Алик?

Зря я не трахнул вчера Китти. Вот чувствовал ведь, что буду жалеть. Ну ничего. Я сдержу данное ей обещание. Как только она попадет в хит-парады, я вытрясу из нее всю малолетскую дурь, соскребу все блестки с ее худощавого тела и заезжу так, что ее дыры смогут снова закрыться только перед прощальным турне.

А пока я буду трахать других. И завтра, и послезавтра. И в обычный вторник, и в постный четверг. Да я уже сегодня кого-нибудь поимею. Потому что что-о-о?! Потому что самый лучший день для чего бы то ни было – это, сука, сегодня.

Да где же Алик?

Но Алика не было.

Зато был Толик.

Соловьев, кажется, уже неслабо накачался.

– Толик! – приблизился я, поймав его внимание. – Не подскажешь, который час?

Мы, держась друг за друга, захохотали. Его прямо разрывало. Казалось даже, что он не дышит. Отличный парень.

Он вскинул левую руку, отодвинул манжет пиджака, посмотрел на воображаемые часы и выпалил:

– Сейчас самое время! Мы чуть не опоздали!

И мы оба вновь заржали.

– А ты? – хлопал он по моей руке. – Не поменял еще свою дешевку на нормальные котлы… с подогревом? Ха-ха-ха. Противовирусные. Ха-ха-ха. Укрепляющие мужскую силу. Их-хиии-ха-ха!

– А как там твой взгляд с потолка? – я указал пальцем вверх. – Плешь на голове твой третий глаз еще не намозолила?

Соловьев не смог удержать слюни во рту. Хорошо, что брызги не долетели до меня. Люблю людей с самоиронией. Это многое говорит об их уверенности в себе и открытости для других.

– Зато мне очень удобно самого себя стричь, – задорно хрипел Толик.

– Ага, и парковаться! – добрасывал я углей.

Гости посматривали на нас с улыбками. Не знаю, правда, возмущала ли их наша веселая истерика или забавляла?

– Ты всё еще пешком? – не унимался я. – Может, тебя подвезти?

А Соловьев прыскал смехом сильнее. Проскрипел:

– А ну-ка, похвастайся!

Мы выползли на улицу.

Он с впечатленным видом подошел к указанной мной машине.

– Да это ж охренеть какой самолет? Крутейшее сухопутное говно. Стопроцентное качество, – он смотрел через окно в салон. – А дверь открыта?

– Щас открою!

С этими словами я с размаху внес в салон напольную вешалку, подобранную мной в фойе.

Стекло громко разлетелось.

Толик стремительно отскочил подальше, испуганно укрывая рукой голову от возможных бомбардировок с воздуха.

Я запрыгнул на капот. И захреначил вешалкой в лобовуху. Бам! Паутина по стеклу. Еще раз бам! Дыра. Осколки. Вдребезги!

Кто тут кем владеет?! Это ты принадлежишь мне! А не я тебе!

Бам! – удар по крыше. Многослойное красочное покрытие, лакированное ангельскими слезами. Агрессивный, аристократический, сексуальный аэродинамический обвес, меняющий форму по настроению водителя. Да кому нужно это дерьмо! Еще удар.

Просто железо! Вонючая пластмасса. Я спрыгнул и разбил фару. Которая светит пламенем, прикуренным от самого солнца. Другую. С омывателями с мертвой и с живой водой.

Я разносил стекла и чувствовал, что только в этот момент мог сказать, что этот автомобиль мой. До этого было наоборот.

К дьяволу мощность в 1000 пегасовских сил. К лешему шумоизоляцию как в открытом космосе. К такой-то матери широкий выбор ароматов от свежести тела семнадцатилетней рыжухи с конопушками до запаха гари испепеленного храброго сердца, а еще диапазон подсветки салона – от бликования неисчерпаемых золотых рудников до сияния вечной любви.

Удар! Плевать на управление голосом, жестами и силой мысли. Еще удар!

Двери, открываемые встроенным в них карликом-швейцаром. Бам! Сиденья из человеческой кожи отборных девственниц – без родинок и пигментных пятен. С прострочкой нитями из их волос. Хрясь! Руль из райского дерева познания добра и зла. Бых! Вставки в приборной панели из рога, сука, единорога. Удар! Удар! Удар!

Всё разбито.

Дырявое корыто.

Я обессилено выпустил из рук вешалку.

Вот он я. Хозяин своей жизни. Вершитель собственной судьбы. Повелитель кармы.

Я мужчина! Укротитель льва. Победитель мамонта. Убийца дракона.