Универсариум

– Я тебе сейчас процитирую из одной известной книги, которая многих вдохновляет. Возможно, ты слышал о ней. Я тоже нашел там для себя очень интересные строки. Вот они. «Не отдавай в рост брату твоему ни серебра, ни хлеба, ни чего-либо другого, что можно отдавать в рост, иноземцу отдавай в рост, а брату твоему не отдавай в рост. И ты будешь давать взаймы многим народам, а сам не будешь брать взаймы, и будешь господствовать над многими народами, а они над тобою не будут господствовать».

Соловьев замолчал, словно ждал от меня реакции.

Я не нашел, как себя повести и что сказать. Вряд ли он ждал, что я знаю все книги мира наизусть. Поэтому я оторвался от построения бильярдной геометрии и сосредоточил внимание на Толике.

– Это из Библии, – сказал он. – Второзаконие, 23:19 и 28:12.

И с деловитым видом пригубил виски, не отрывая от меня испытующий взгляд.

Я поджал губу в знак того, что впечатлен подобным открытием. И вновь принялся подыскивать подходящий шар.

– Вот она, вся наука изложена просто и понятно.

Соловьев увидел, как шестой шар закатился в лузу.

– Это концепция порабощения людей. И на сегодняшний день ничего не изменилось. Рабство не ушло в забытое прошлое. То, что оно было отменено в России в 1861-м, еще не означает, что его больше нет. Оно всего лишь изменило форму. Теперь рабы не знают, что они рабы. И поэтому работают намного лучше. Они встают рано утром, плетутся на работу, хреначат на ней весь день и потом получают плату, которой хватает только до следующей выплаты. Хотя для абсолютного большинства это единственная альтернатива нищете. А если даже что-то и удается отложить из зарплаты, то не так много, но и это сожрет инфляция, которой просто не может не быть – мы уже об этом говорили. Поэтому люди счастливы, когда поступают на работу, на которой можно воровать или поиметь какого-нибудь левака. Хоть немного. И выбраться из этого круга крайне сложно. Раб ничего не может сделать. Единственная возможная форма протеста раба – это плохо работать. А чтоб контролировать рабов, над ними ставят другого раба, чуть умнее. Точно так же, как это было и в древности. Вырваться из рабства можно, лишь вырвав рабство из своей головы. Как это когда-то сделал я. Как это когда-то сделал ты.

Седьмой! И шар отправляется заполнять мои полочки.

Никаких следов надежды на победу в глазах Соловьева. Судя по всему, итог игры он понял уже давно и лишь ждал ее закономерного завершения. А ведь я говорил!

– Именно поэтому я стал на этот путь, когда двадцать пять лет назад, сидя в трехметровой кухоньке, затеял маленькую кредитную организацию. Я не хотел много работать, чтобы много зарабатывать, я хотел быть богатым. А этого можно добиться только таким безнравственным способом, как эксплуатировать других, извлекать доход из чужого труда, паразитировать на нем. А не работать самому. Только так.

Он глухо хлопнул ладонью по бортику.

– Ты знаешь, почему Венгров в свои почти сто лет выглядит так молодо? Потому что он ни дня в своей жизни не проработал. Только книжки читал и схемы рисовал. Он знает всё о программах старения. Например, ты знаешь, что в одном улье у разных пчел своя функция – собирать пыльцу, охранять дом и так далее, и те, которые не работают активно, живут значительно дольше. Так уж устроен наш мир. Аморально.

– Правый дальний, – озвучил я свой прогноз.

И не ошибся. Восьмой шар с победным щелчком красиво свалился в лузу.

Это победа.

Соловьев отбил ладонями два хлопка.

– Скажи мне, кто тебя научил? Решетняк?

– Решетняк, – признался я.

Толик с одобрительной улыбкой почтительно закивал.

– У него это хорошо получилось. Так же, как и у отца. Он научил тебя правильному принципу не играть на деньги, – похвалил он. – Победитель не может себе позволить рассчитывать на удачу. Он всегда всё обдумывает, точно просчитывает, мужественно действует и терпеливо ждет.

Он осушил свой бокал. Поставил его на бортик стола. Пропел:

– Время женской жатвы.

И двинулся в сторону эффектной рыжули, весь вечер мозолящей нам обоим глаза.

* * *

Красотка скучала, сидя на диванчике в элегантном синем платье. Странно, что она надела его для похода в бильярдную. А возможно, ее просто ввел в заблуждение кавалер, пообещав, что сегодня он выведет ее в высшее общество, а в итоге приволок в пусть и солидный, но всё же, сука, бильярдный клуб. И теперь она, за неимением другого развлечения, тупо попивала коктейль из трубочки, поглядывая по сторонам.

И сейчас к ней подошел Соловьев.

Невзирая на то, что в этот момент оба игрока за соседним с нашим столиком резко оторвались от того, что происходило на сукне, и уставились на него, подозрительного наглого хрена, он с обескураживающим добродушием на лице наклонился над удивленной дамой, прострочил что-то на ухо, вызвал ее легкую улыбку, затараторил веселее, выбил из нее затейливый смешок, пропел еще какой-то куплет, вернул ее лицу внимание, взял ее за руку, она отложила свой бокал и встала с дивана, словно готовая следовать за ним хоть к нему домой.