Университетский вопрос в России

Уже с этой точки зрения очень прав приобретший весьма выдающуюся преподавательскую славу знаменитый романист Вангеров в своем требовании, чтобы лекции давали и исследования, «углубляющиеся и в тончайшие детали» (ср. выше, с. 128). При нормальном числе лекций так обыкновенно и бывает, что они заходят гораздо дальше в разветвления науки (особенно те, в которых в данное время специально работает данный ученый, или особенно хорошо ему знакомые и представляющие особый интерес по другим причинам[41]), нежели учебники. У некоторых немецких профессоров, между прочим, такое отношение лекций и учебника наглядно выражается тем, что в конце или в начале лекционного развития известной темы диктуется в течение нескольких минут извлечение для письменного учебника, а некоторые лекции остаются без таких тезисов для учебного усвоения. Ограничение лекций до масштаба учебников или до некоторых верхушек науки, а потому и соответственное сокращение числа лекций нанесло бы существенный вред университетскому преподаванию.

Далее, весьма полезно и необходимо в университете возможно обильное и разнообразное предложение разных специальных курсов: университет без специальных курсов – хромой, ненадлежащий университет, поэтому и университет без надлежаще развитой доцентуры не есть университет, как следует быть.

Но возвратимся к учебникам и их отношению к науке в собственном смысле, чтобы поставить дальнейший вопрос.

Может быть, руководства содержат по крайней мере сумму достигнутой в данное время наукою мудрости в области тех наиболее общих и крупных проблем, которые составляют их предмет?

Для нас все-таки особенно ценны наиболее общие положения нашей науки, истина, а по крайней мере лучшее, наиболее совершенное приближение к истине, в области известной совокупности более общих и крупных вопросов. Поэтому поставленный вопрос имеет не только теоретическое, но и важное практическое значение, между прочим, и для желающих сознательно учиться или сознательно направлять учение других.

К сожалению (особенно с точки зрения тех, которые склонны усматривать в учебниках не только начало, но и удовлетворительный конец ознакомления с наукою), на поставленный вопрос может быть только отрицательный ответ.

Прежде всего нельзя забывать, что наука реально живет и – особенно в Новое время – быстро развивается в психике многих ученых, но того, что теперь находится в «лучших умах» представителей мыслительного процесса данной области науки, знать и сообщить в руководстве невозможно. Нам, ученым, доступно только то (кроме добытого собственным умом), что наши commilitones, соратники в борьбе за истину, уже поведали миру; говоря практически, нам доступно обыкновенно только последнее печатное слово, но не последняя мудрость науки. А это две очень различные вещи.

Пожалуй, то, что находится в умах более посредственных, а тем более совсем слабых не идет дальше (или даже находится более или менее далеко позади) последней «печатной мудрости» науки. Но среди серой массы тружеников науки, двигающих ее вперед разве в капиллярных и микроскопических ее разветвлениях, имеются и сильные и подчас могучие умы, иногда много прежних крупных и, казалось, крепких идейных строений в мысли разрушающих и заменяющих их более совершенными идейными строениями, – может быть, только более близкими к истине станциями, может быть, вполне соответствующими истине решениями. И к ним, заметим, относятся не только несколько известных нам крупнейших и знаменитых в данной науке ученых, но и, может быть, столько же только начинающих привлекать взоры ученого мира или даже и совсем еще неизвестных (кроме разве небольшого кружка слушателей начинающего доцента) ученых.