Unknown

Он потянул меня за руку вниз, предлагая стать на колени и сделать ему минет. Я кивнула на душевую, надеясь за это время обдумать свою тактику, но он засмеялся и еще настойчивей потянул вниз. Я снова кивнула на душ.

– Давай… отсоси. Я не в душ пришел, – сказал он на иврите и сжал мои волосы.

И он силой толкнул меня на колени.

– Время пошло. Начинай.

Я медленно расстегнула его ширинку, поглядывая на него из-под ресниц, он поглаживал мои волосы и закрыл глаза. Я же протянула руку к его пиджаку, брошенному на пол, и осторожно достала шариковую ручку из кармана. Когда мои пальцы грубо сжали его яйца, он охнул и в тот же момент, наверняка, почувствовал дикую боль – острие ручки впилось ему в пах.

– Ну что, Ассулин? Не узнал? Жаль… как жаль. Только попробуй дернуться, и твои яйца превратятся в яичницу. Только попробуй! Сейчас помнишь меня? А? Помнишь… Куклу? Помнишь пакет, который отдал мне в Яфо? В порту?

Он тяжело дышал, судорожно сжал простыни. Не издал ни звука.

– Чего ты хочешь?

Чего я хочу? Чтобы ты, падаль, свел меня со своим партнером и помог выбраться из этого дерьма. Вот, чего я хочу. Я так ему об этом и сказала. Иначе, копия диска прямо сегодня ляжет на стол главного следователя полиции Тель Авива, а тот найдет ей применение. Ассулин долго молчал, потом потребовал дать ему сотовый. Шариковая ручка все еще впивалась в его сморщенную мошонку, пока он разговаривал с кем-то из своих.

– Убери это. Давай, спокойно поговорим. Ты ведь не хочешь меня убивать, а хочешь договориться. Так вот – я не могу разговаривать, когда ты держишь меня за яйца.

Его голос слегка дрожал, и я убрала руку от его паха. Он тут же застегнул штаны и встал с постели. Глубоко вздохнул и пригладил волосы. Он нервничал. Наверняка лихорадочно прикидывал – представляю ли я реальную опасность или нет.

– Не задавай много вопросов, Ассулин. Просто вытащи меня отсюда, и забудем об этом. Просто дай уйти.

Он дрожащими пальцами достал пачку сигарет и закурил. Не ожидал. Наверняка ему обещали, что никто из той операции в живых не остался. Никто, кроме меня. Да и есть ли я?

Прошелся вдоль комнаты, посмотрел в окно. Принимает решение. Значит, не уверен, что я блефую. Значит, боится.

– Сейчас за мной приедет мой водитель, а потом подумаем, куда тебя деть. Как ты здесь оказалась, Буба*2?

Я усмехнулась. Как? Как смогла, так и оказалась.

Оливковые глаза марокканца сверлили меня насквозь, он был зол. Дьявольски зол и напуган. Уверена, что уже завтра от владельца этого заведения останутся одни воспоминания – его с дерьмом смешают. А вот, я? Я – реальная проблема. Он не знал, блефую ли я насчет диска. Впрочем, как и я не знала, что на нем. Но могла предполагать. Раз из-за него убили как минимум пятнадцать человек. Если этим делом занималась я – то здесь замешана госбезопасность. Так что неприятности у адона*3 Ассулина могут быть конкретные, похлеще, чем оторванные яйца. И мне он этого тоже не простит. Такие не прощают. Вернет сдачи. Ничего – я готова.

Ровно через полчаса мы вышли из трехэтажного здания, и я полной грудью вдохнула горячий воздух раскалённого города. Август – самый жаркий месяц в Израиле. Ассулин на меня не смотрел, он закурил еще одну сигарету и кивнул мне на машину. Я залезла на заднее сиденье и нервно усмехнулась. Значит, на диске было нечто, что могло его «свалить», если я так быстро вышла отсюда. Так что козыри все еще у меня в руках. Теперь я лихорадочно думала о том, как попасть в камеру хранения на тахане мерказит*4 в Тель Авиве. Там спрятана моя кредитка и новые документы. А потом я затаюсь. Сниму квартиру где-нибудь в Бней Браке и затеряюсь среди досов*5. Перевоплощаться я умею. А потом… Пофиг, что потом. Я никогда не думала о завтрашнем дне – у меня есть только сегодня. Завтра вполне может не быть, если Призрак найдет меня. А он всегда дышит мне в затылок. Отстает всего на шаг. И очень скоро поравняется со мной. Вот тогда я умру.

«БМВ» с затемнёнными стеклами быстро поехало по улицам Тель-Авива. Я не знала куда. Но Ассулину хоть и не доверяла, чувствовала, что он не посмеет меня убить. Не знает, какую бомбу я для него припрятала. Так что, у меня есть время.

Но я ошиблась, недооценила противника. Меня учили предвидеть наперед, а я устала. Притормозила. Выдохлась за несколько недель безумной гонки.

Меня завезли на окраину Тель-Авива, за парк А Яркон. Среди недели, ночью, там почти никого нет. Ни живой души. Могла бы насторожиться, а я лишь боролась с усталостью и сном. Машина резко притормозила, и Ассулин обернулся ко мне:

– Выходи, сука. Вот теперь поговорим.

И прежде чем я успела что-то сказать, дверца «БМВ» распахнулась, и чьи-то руки вытащили меня наружу.