Unknown

Вначале меня били. Методично, ногами в живот и под ребра. Их было человек пять, не считая самого марокканца. Ассулин громко кричал, чтоб по лицу не попали. И это давало надежду – значит, не убьют. Значит, просто мстит, падаль, за то, что осмелилась, «опускает», как говорят по-нашему. А потом меня распластали на капоте машины, содрали трусы, раздвинули ноги, придавливая к горячему металлу. Я закрыла глаза и стиснула челюсти. Я знала, что сейчас будет.

Ассулин первым вогнал в меня свой короткий толстый член. Я старалась ровно дышать, не кричать и не стонать, справляться с болью и приступами паники. Я выживу. От этого не умирают. Тихо… Мири… тихо…

Они насиловали меня по очереди. Впятером. Били и снова трахали, разными способами. Я сломала ногти до мяса, счесала колени и ладони, когда они швыряли меня на асфальт, на колени, перед их расстегнутыми ширинками. Я не сопротивлялась. Если начну, то меня покалечат. Просто закусить губы и терпеть. Отстраниться от реальности. Не думай, Мири. Ни о чем не думай. Я слышала их стоны, звериное сопение, рычание и маты, всю ту грязь, что они выливали на меня, и старалась не думать ни о чем. Потом. Эти раны я залижу потом. Сейчас только выжить. Любой ценой. Мне казалось, что это никогда не кончится, минуты стали столетиями, боль слилась в одну яркую ослепительную точку и жгла все тело.

Когда они закончили, я сползла с капота и упала на колени. Ноги подгибались и дрожали. Невыносимо болели скулы. Мысленно, как автомат, я прислушивалась к собственным ощущениям. Я цела. Внутренних повреждений нет. Меня затошнило, и я вырвала прямо на асфальт. Запах рвоты и их спермы снова скрутил пополам. Болели ребра. Болело все. Я не могла встать. Меня подняли под руки. Ассулин подошел ко мне, выпустил дым мне в лицо, он усмехался, но глаза оставались холодными, царапающими:

– Ты, русская сука, могла не угрожать мне, а попросить. Я вспомнил тебя.

Достал из кармана салфетки «сано» и вытер кровь на моем подбородке. Я тяжело дышала, с трудом смотрела ему в глаза. «Ничего тварь… потом рассчитаемся… потом, мать твою… когда-нибудь я спляшу на твоей могиле».

– На меня будешь работать. Мне нужна такая умная и красивая сука, как ты. Я и тогда предлагал, но ты отказалась. А теперь ты в заднице, Кукла. В полной заднице. Я все узнал о тебе. Да, мои парни быстро работают. Так вот… никто за тобой не придет. Тебя слили. Теперь ты принадлежишь мне. С сегодняшней ночи. Отработаешь.

Я посмотрела ему в глаза и судорожно глотнула. Болело горло, пекло кожу головы, они повырывали мне волосы клочьями. Меня все еще тошнило, а по спине стекал холодный пот.

– Под кого скажу, под того и ляжешь. Не бойся, платить буду хорошо. Очень хорошо. Я все еще помню, что ты там болтала про диск. Откажешься, тут и сдохнешь. Похороню тебя на дне этого озера. Здесь тебя не скоро найдут. Теперь ты будешь добывать информацию для меня у своих русских.

Словно в доказательство его слов меня снова ударили по ребрам, и я обмякла в их руках.

– Ну как, Кукла? Согласна?

Захотелось послать его матом и сдохнуть. Сейчас. Просто сдохнуть. Выживать уже не хотелось, медленно начиналась истерика, я сдавала позиции. Пыталась отстраниться, но не получалось. А если просто сейчас впиться в горло Ассулину и выдрать пальцами его глаза? Они убьют меня на месте. Разве так плохо умереть? Мертвые не плачут. У мертвых не болит сердце. На секунду подумала о Мишке. Увижу ли его снова когда-нибудь? Хоть раз в жизни? Не только на фотографии… а в живую. Услышу ли его голос? Я обязана выжить… ради него. Все, на что я пошла, разве это было сделано впустую? Я не умру сегодня… я постараюсь не умереть завтра. Миша меня ждет.

– Да, мать твою, согласна, – прохрипела я и закрыла глаза.

– Вот и хорошо, моя милая. Верное решение. Умное. Достойное такой девочки, как ты. Мы еще сработаемся. Вот увидишь. В машину ее. Везите на Виллу. Приведите в нормальный вид, и ко мне.

Я не плакала. Только закрыла глаза и стиснула зубы. Я переживу. Я живучая, как кошка. Я точно переживу… Бля… как же хреново. Просто на душе на несколько шрамов больше. Если у меня все еще есть душа. Ведь была когда-то… когда-то я даже умела любить… Воспоминания резанули по нервам. Я слишком слабая, чтобы не думать… меня сломали. И сейчас у меня нет сил собрать себя по кусочкам. Но я соберу. Обязательно. Немного времени… Я еще дам сдачи. Больно, до крови.

Россия 2001 год

Босиком далеко не убежишь по влажному асфальту. Обернулась и увидела, как Леша сел в машину, и уже через минуту его «шевроле», скрипя покрышками, стал поперек дороги, отсекая все пути к побегу. Я остановилась, тяжело дыша. Он вышел и яростно хлопнул дверцей, ударил кулаком по крыше автомобиля.

– Детский сад какой-то.

Я отвернулась, скрывая триумф в глазах.

– Скажи мне, что происходит? Не понимаю. Я идиот, наверное.

– Нет, просто пословицу не знаешь, – бросила я, так и не поворачиваясь. Ветер трепал мои волосы, ноги замерзли.

– Какая, нахрен, пословица?

Боковым зрением заметила, что он сел на капот машины и обхватил голову руками.