Unknown

Касался желанной кожи и понимал, что подыхал без нее, без этого запаха, без прикосновений, меня ломало, я снова поддавался этой дикой зависимости и в то же время с ненавистью и цинизмом понимал, что она просто шлюха, жалкая, грязная. Потекла, когда я ее трогал… возбудилась, совершенно меня не зная, отдавалась незнакомому мужику прямо на веранде, неподалёку от трупа ее клиента, извивалась в моих руках, а я вдалбливался в нее и бесшумно орал от обуревающих меня диких эмоций. Забылся и… проиграл. В очередной раз. Сбежала, оставила меня задыхаться от ярости, страсти, ненависти. Не узнала. Дикое разочарование, сродни агонии. Где-то там, внутри, я надеялся, что узнает, почувствует.

Ненавижу шлюху и хочу, как конченый маньяк, как идиот, одержимый придурок. Теперь она в моей власти, и я не отпущу, я заставлю пожалеть о каждой ране на моем теле и в моем мертвом сердце. О каждом ожоге, об осколках железа, которые торчат внутри меня и периодически ноют и болят, о платиновых пластинах в моей лысой башке, о каждой дырке на моем теле, выжженной плавленым металлом. Но пока мне больно, я помню о том, насколько ее ненавижу. Она пожалеет обо всем, что сделала со мной и с моей жизнью. Потом, когда даст мне все, что я хочу.

Наблюдал, как зажимается в машине с тем уродом, которого я к ней подослал, и глаза наливались кровью. Я не мог на это смотреть, как она с другим… с другим, и тянет мне нервы клещами.

Не узнала и не узнает, а я бы нашел ее, даже если бы ослеп, я бы узнал ее голос, ее запах, каждую родинку на теле. Я бы нашел даже среди горы разложившихся трупов, потому что люблю ее. Эта тварь не знает, что такое любить, не знает, что значит мечтать сдохнуть, потому что жизнь превратилась в кровавое месиво. Не знает, каково это – хрипеть от боли, когда кожа струпьями слазит с обгоревшего тела, когда с тебя срезают одежду, когда твой голос и твое тело больше не принадлежат тебе. Я орал и думал о ней, стонал и грыз подушку, не давая колоть мне морфий, потому что боль напоминала о ней, и я не хотел забывать. Тогда не хотел, а потом… потом я мечтал не думать, расплавить свои мозги в хлам. Найду эту гадину и задушу… задушу шлюху, и в тот же момент понимал, что сдохну сам, если она умрет. Она смогла отобрать у меня все, что я имел, она лишила меня самых дорогих людей, а я все равно любил ее, и это уничтожало меня изнутри, сжигало и превращало в зверя. Теперь она в моей власти.

Толкнул ее на пол, сдыхая от ненависти и дикой жажды обладания, всадил ноющий изголодавшийся член по самые гланды, а внутри ликование, унизительное бл***ое наслаждение ее ртом. Ртом шлюхи, которая ласкала до меня тысячи мужчин, но это в прошлом. Как же невыносимо мне хотелось погрузить пальцы в ее шелковистые волосы, поднять с колен, целовать до изнеможения, трогать ее, касаться, ласкать, как тогда… когда я воровал это гребаное бесценное счастье у своего отца.

Она исступленно сосала мой член, умело, нагло, впрочем, как любому другому мужику в ее жизни, а мне хотелось бросить ее на постель и заставить вспомнить каждое мое прикосновение, заставить вспомнить, как она говорила мне, задыхаясь подо мной: «Люблю тебя… да… люблю тебя… пусть все горит, к чертям… забери меня… увези далеко… Лешаааа»

Сука… а на следующий день убила. Хладнокровно, безжалостно, за бабки, за круглую сумму в Швейцарском банке. Тварь.

Теперь она моя, и когда все кончится – я разорву ее, только сначала отымею так, как мечтал, отымею в каждое отверстие, оттрахаю ее мозг, выжму ее сердце, возьму все, что хотел взять, а она не давала, заставлю рыдать кровавыми слезами. Я готовился к этому дню, я шел к нему годами, шаг за шагом, мечтая и считая секунды, когда наконец-то она станет моей жертвой, как я когда-то был ее игрушкой, объектом, мать твою. Безликим очередным лохом.

Вспоминал о ней и яростно мастурбировал, глядя на ее фотографии, разложенные на столе, переклеенные на стены, кончал себе на руки или на глянцевую поверхность снимков, и плакал как ребенок, потому что все еще любил ее. До сумасшествия. До смерти, бл**ть. Когда я выжму ее, как использованную тряпку, когда превращу в грязь, которой она, по сути, и является, только тогда она узнает, кто я и почему с ней это делаю, и ср**ть мне на Макара. Его я уничтожу в любом случае, а Кукла на десерт, вкусный, долгожданный десерт.

Ну что, Мири, Света, Таня, Анастасия, Алисия… Машенька? Теперь мы будем играть по моим правилам, в мою игру – в твою я итак играл слишком долго. Вы все начнете платить мне по счетам. Ты и Макар, все, кто имел к этой дрянной игре хоть малейшее отношение. Все, кто толкнул меня в это вонючее болото. Потому что мне плевать, выживу я или нет, мне плевать, чем эта игра закончится, а значит, я буду играть до последнего вздоха.