Unknown

«Я ухожу! Больше не вернусь!» С этими словами она делала несколько шагов к выходу и смотрела на

произведенный эффект. Небесный дар перекатывался на живот, задирал голову и, упершись обеими

руками в постель, агукал. Кормилице становилось немного легче на душе: все-таки ребенок что-то

соображает. Но иногда он продолжал безмятежно лежать на спине и декламировать свои стишки. Тут ей

приходилось туго. «Я же ухожу, негодник!» — восклицала она и... оставалась. Расстаться с жалованьем

было не так легко. Она даже немного похудела от этих терзаний.

Любил ли ее Небесный дар? Очень трудно сказать. Часто он бывал удивительно хладнокровен и не

шевелил ни единым мускулом — словно какой-то божок, одинаково далекий от всех, а порою даже

недовольный, особенно госпожой Ню. Из трех женщин в доме он лучше всего знал кормилицу, но

знание — это еще не любовь. Если он вообще кого-то любил, то в первую очередь, без сомнения,

Тигренка, а во вторую — господина Ню. Он явно стремился выковать в себе мужской характер, но при

этом любил цветы. Если кто-нибудь подходил к нему в цветастом платье, он тянулся к нему. Кормилица

видела это, однако не смела одеваться слишком ярко. Она лишь решила, что, если ее будут увольнять,

она наденет что-нибудь цветастое, Небесный дар удержит ее, и тогда у нее будет больше шансов

остаться. Она даже подумывала попросить Тигренка продать ее синий халат и купить взамен ткани с

цветами: из Жалованья она не могла тратить ни медяка.

Но еще до осуществления этого плана ее позиции неожиданно укрепились. Заболела тетушка Лю, и

кормилице поручили кухню. Тетушка Лю не выносила, когда кто-нибудь прикасался к ее сковородам,

чашкам, ножам и ложкам, и ни за что не покидала кухню, пока могла держаться на ногах. Свои болезни

она обычно скрывала, боясь, что пост ее захватят. Если для человека подозрительность — недостаток,

то для прихвостня — величайшее достоинство. Однако на сей раз ей пришлось оставить кухню, потому

что Тигренок обнаружил ее лежащей на полу с разливательной ложкой в руках и пытающейся

отхаркнуть мокроту, которая могла ее просто задушить. Тигренок закудахтал, как курица, но не

сообразил, что нужно делать, и только после появления хозяйки кое-как отвел тетушку Лю в ее

комнату. Госпожа открыла свою аптечку, внимательно изучила ее и дала тетушке Лю самое красивое

лекарство. В выборе лекарств она всегда была так же солидна и изысканна, как при покупке угля, и

предпочитала этикетки с изображением куриных лап. Она знала, что куриная лапа, устремленная вверх,

означает лекарство от женских болезней, а пять куриных лап — лекарство от тяжелых болезней,

поэтому тетушка Лю получила пять лап. Вскоре она действительно отдышалась, но была еще очень

слаба. Дальнейшее лечение госпожа решила вести только при постельном режиме, четырьмя куриными

лапами.

Так кормилица завладела кухней. Она и до этого пыталась помогать тетушке Лю, но та неизменно

отвергала ее попытки, не желая никого допускать в свою сферу. Тигренок выполнял кое-какую

второстепенную работу по кухне — вроде чистки лука или мытья риса — исключительно потому, что

он был мужчиной, а с существами одного с нею пола тетушка Лю решительно не хотела сотрудничать.

Кроме ухода за ребенком, кормилице доставалось лишь шитье, так как тетушка Лю плохо видела и тут

уж ничего не могла поделать. Она отнюдь не мечтала погибнуть под тяжестью работы, но желала все

контролировать и во многом добивалась этого. Когда госпожа обсуждала с кормилицей, как кроить или

шить, тетушка Лю очень страдала от своей ненужности и еще крепче запиралась на кухне. Сейчас,

наевшись пилюль с пятью и четырьмя куриными лапами, она была вынуждена терпеть чужое

вторжение и, чувствуя себя совершенно опустошенной, кашляла, как старая собака.

Кормилица понимала, что в стряпне ей не соперничать с тетушкой Лю: даже лук она никогда не смогла

бы нарезать так тонко. Но оказаться властительницей кухни все же было приятно. Отнюдь не моля о

скорой смерти тетушки Лю, она вдруг ощутила, что ее мысли стали тверже: раз старуха глотает пилюли

с пятью куриными лапами, значит, она, возможно... Увы, смерть одного человека дает некоторые

надежды другим!

Особенно радовало ее поведение Небесного дара. Однажды, когда она стряпала, госпожа спешно

прислала за ней Тигренка, чтобы она утихомирила младенца. Тигренок остался присматривать за

стряпней, а кормилица со всех ног, растрепанная, помчалась в комнаты. Небесный дар лежал на

постели, молотил по ней руками и ногами и отчаянно рыдал, хотя слез в его глазах почти не было.

— Ты посмотри на этого паршивца! — срывающимся голосом проговорила хозяйка.— Совершенно не

слушается меня и катается по постели. Чем старше становится, тем несноснее!

Не обращая на нее ни малейшего внимания, Небесный дар бросился к кормилице, уткнулся лицом ей в

грудь и тут же перестал плакать. Потом обернулся и заулыбался. В его глазах еще стояли две слезинки.

Госпожа погрозила ему пальцем:

— Ах ты, маленький бандит! Больше не буду с тобой играть...

— А — пу! — дерзко возразил Небесный дар. Кормилица не посмела никак себя проявить и сохраняла