Unknown

Вскоре на освещённые тусклым светом луны крыши взобрались поссумы. С визгами и кряхтением они бесстыдно плелись вокруг приземистого основания башни, чернея на фоне бледного неба.

10

Читатель, взглянувший на события со дня пикника с высоты птичьего полёта, должно быть отметит насколько разные люди из внешнего окружения тем или иным образом оказались задействованными в этой истории: миссис Валанж, Рэдж Ламли, месье Луи Монпелье, Минни и Том, - все, чьи жизни были потревожены, порой насильно. Так, пусть в меньшем масштабе, с ними сопоставимы жизни бесчисленной мелкой живности: пауков, мышей, жуков, - с их испуганными отступлениями, попытками убежать и спрятаться в норах. В колледже Эпплъярд, среди ясного неба, с того мгновения как первые лучи солнца коснулись георгин утром в день Святого Валентина, и когда его обитательницы рано проснулись и начали невинный обмен открытками и любезностями, - всё и началось. И до си пор, вечера пятницы 13 марта это продолжалось: расширяясь, углубляясь и никак не заканчиваясь. На нижних склонах горы Маседон всё ширилось в более лёгких красках; на верхних склонах, где обитают жители «Лейк Вью», не зная об отведённых им радостях и печалях, свете и тьме, по обыкновению занимались своими делами, бессознательно вплетая и переплетая отдельные нити своих жизней в сложный гобелен одной общей.

Двое больных шли на поправку. Майк завтракал беконом и яйцами, а Ирму доктор Маккензи посчитал в достаточном здравии чтобы принять несколько спокойных вопросов от констебля Бамфера, сразу же предупредив, что девочка по-прежнему ничего не помнит о произошедшем на Висячей Скале, а также, что по мнению доктора Маккензи и двух других видных специалистов из Сиднея и Мельбурна – скорее всего никогда и не вспомнит. Часть тонкого механизма головного мозга оказалась неисправимо повреждена.

- Понимаете, это похоже на часы, - объяснял доктор. – Однажды при необычных условиях останавливаются и потом отказываются двигаться с определённой точки. У меня есть одни дома. Так и стоят на трёх часах дня.

Бамфер, однако, собрался навестить Ирму в домике садовника и, по его словам, «всё же попробовать».

Допрос начался в 10 утра; гладко выбритый полицейский сидел на прикроватном стуле с карандашом и блокнотом наготове. К полудню он сидел уже с чашкой чая и выражал свою признательность за уделённые два часа, не принесшие ровным счётом ничего. По крайней мере, относительно дела, ведь ему было приятно, что его время от времени одаривала грустной улыбкой такая юная и красивая девушка.

- Что ж, я пойду, мисс Леопольд. Если вам что-то вдруг вспомнится, просто пошлите мне сообщение, и я мигом приеду.

Он встал, собираясь уходить; с явно неслужебной неохотой, передвинул резинку вокруг пустых страниц записной книжки, взобрался на свою большую серую лошадь, и медленно, в подавленном настроении двинулся вниз по дороге на обед в час пополудни, где даже его любимый сливовый пирог никак не помог ему развеяться.

В следующую субботу слухи деревни Маседон сообщили об ещё одном приближающемся визите в домик садовника: красивая как картинка дама в лиловом шелковом платье, в коляске запряженной парой лошадей и кучером-иностранцем с чёрными усами, спрашивали в магазине Манасса дорогу к «Лейк Вью». В деревне все знали, что миссис Катлер ухаживает за героиней «загадки колледжа», спасённой красивым молодым племянником полковника Фитцхьюберта из Англии. Последняя деталь была достаточно пикантной, чтобы вновь возобновить сплетни и догадки в Верхней Маседонии. Поговаривали, что племянник обломал все передние зубы, взбираясь на шестидесятифутовый утёс. Что он безумно влюблён в эту девушку. И что миленькая наследница посылала в Мельбурн за двумя десятками ночных рубашек, и что на ней в постели три нити жемчуга.

На самом деле, огромный чемодан наследницы из сафьяновой кожи всё ещё стоял не распакованным в передней у миссис Катлер. А кто кроме la petite, - с нежностью подумала Мадмуазель, - может выглядеть столь прекрасной и столь chic, в выцветшем японском кимоно? Оконные жалюзи скрывали свет из зелёного сада, полосками проникавший на побеленные стены пустой комнатки и на огромную двуспальную кровать, покрытую лоскутным одеялом, казалось плывущим в морском гроте. Ласковый летний воздух нежил и исцелял как вода. Они немного всплакнули, долго и нежно обнимались, а затем после первого страстного приветствия, умолкли, отдавшись общей печали. Так много хотелось им сказать, и так мало было и будет сказано. Тень Скалы почти физически давила на них. Слова здесь были бессильны, как почти бессильными были чувства. Мадмуазель первой вернулась к безмятежному летнему дню и подняла жалюзи, щелчком заверивших о спокойствии сада за окном. На плакучем вязе приглушенно ворковали голуби.

- Дай взглянуть на тебя, chérie¹³.

Болезненное личико, обрамлённое облаком кудряшек, слабо перевязанных алой лентой, было почти таким же белым, как и ситцевые подушки миссис Катлер.