Unknown

Грей не стал его спрашивать, почему Перси выбрал его для этого дела – вроде бы, дипломат в отставке и без какого-либо конкретного влияния. Перси знал силу, влияние и связи семьи Грея еще со времен их личных отношений. А уж «месье Бичем» знал гораздо больше из источников информации в Европе, которые кормят Черный кабинет, о его личных знакомствах в настоящий момент. Грей, конечно, не мог сам действовать в этом вопросе. Но он был прекрасно расположен, чтобы потихоньку донести предложение до сведения того, кто сможет.

Он ощутил, что каждый волосок на его теле встал, словно усик насекомого в момент опасности.

– Нам понадобится несколько большее, чем просто предложения, конечно, – сказал он очень холодно. – Имя того самого офицера, например.

– Я не имею права его разглашать в данный момент. Но как только начнутся честные переговоры…

Грей уже соображал, кому он должен передать это предложение. Не сэру Джорджу Жермену. В офис лорда Норта (Премьер-министр Великобритании с 1770 по 1782 год, недальновидная политика которого во время Американской войны за независимость стоила Британии потери заокеанских колоний. – прим. пер.)? Хотя это могло подождать.

– А твои личные интересы? – спросил он резко, поскольку достаточно хорошо знал Перси Уэйнрайта, чтобы понимать, должен быть некий аспект сделки, который будет выгоден Перси лично.

– Ах, это, – Перси глотнул вина, затем опустил бокал и ясными глазами посмотрел на Грея сквозь него. – Все очень просто на самом деле. Мне поручено найти одного человека. Знаком ли ты с джентльменом из Шотландии по имени Джеймс Фрейзер?

Грей почувствовал, как ножка его бокала треснула. Однако, он продолжал его держать и осторожно отпил вина, благодаря Бога за то, что, во-первых, никогда не называл Перси имя Джейми Фрейзера, а во-вторых, что Фрейзер уехал из Уилмингтона сегодня в полдень.

– Нет, – спокойно сказал он. – Что тебе нужно от этого мистера Фрейзера?

Перси пожал плечами и улыбнулся.

– Всего лишь задать пару вопросов.

Грей чувствовал, как из его рассеченной ладони сочится кровь. Стараясь аккуратно держать части треснутого бокала вместе, он выпил остаток вина. Перси в молчании тоже пил.

– Мои соболезнования по поводу кончины твоей жены, – тихо сказал Перси. – Я знаю, что она…

– Ты ничего не знаешь, – сказал Грей грубо. Он наклонился и положил разбитый бокал на стол, чаща быстро покатилась, остатки вина омывали бокал. – Ничего. Ни о моей жене, ни обо мне.

Перси поднял плечо в слабом галльском жесте, означавшем: «Ну, как знаешь». И все же его глаза… Они все еще были прекрасными, чтоб его, темными и мягкими, смотревшими на Грея, казалось, с искренним сочувствием.

Грей вздохнул. Без сомнения, оно и было искренним. Перси нельзя было доверять – никогда – но то, что он сделал, было из-за слабости, а не по злому умыслу, или от недостатка чувств.

– Чего ты хочешь? – повторил он.

– Твой сын… – начал, было, Перси, и Грей, внезапно к нему повернувшись, довольно жестко схватил его за плечо, так, что тот втянул воздух и сжался. Грей наклонился, глядя в лицо Уэйнрайта… простите, Бичема… Оно было так близко, что Грей ощущал тепло его дыхания на своей щеке и чувствовал аромат одеколона. Он запачкал кровью сюртук Уэйнрайта.

– В последний раз, когда я тебя видел, – сказал Грей очень тихо, – я был в одном дюйме от того, чтобы пустить пулю в твою голову. Не дай мне пожалеть о своей сдержанности.

Он отпустил его и поднялся.

– Держись подальше от моего сына… Держись подальше от меня. И если хочешь доброго совета, отправляйся во Францию. И быстро.

Повернувшись на каблуках, он вышел из комнаты, решительно закрыв за собой дверь. Он был на полпути вниз по улице, когда понял, что оставил Перси в своей собственной комнате.

– Да и черт с ним, – пробормотал он и направился дальше - просить ночлега у сержанта Каттера. А утром он убедится в том, что семейство Фрейзеров и Уилли уехали из Уилмингтона.

ГЛАВА 2

А ИНОГДА – НЕТ

Лаллиброх,

Графство Инвернесс, Шотландия.

Сентябрь 1980.

– «МЫ ЖИВЫ», – повторила Брианна МакКензи дрожащим голосом. Она взглянула на Роджера, двумя руками прижимая бумагу к груди. По ее лицу бежали слезы, но голубые глаза восхищенно сияли. – Живы!

– Дай мне посмотреть, – его сердце так сильно стучало в груди, что он едва слышал свои слова. Роджер протянул руку, и Бри, неохотно отдав бумагу, тут же подошла и прижалась к нему. И пока он читал, она вцепилась в его руку, не в состоянии оторвать глаз от старинного листа.

Бумага была приятно шероховатой в его пальцах – ручной работы со следами листьев и цветов, вдавленных в волокна. Пожелтевшая от времени, но все еще плотная и на удивление гибкая. Ее сделала сама Бри – двести с лишним лет назад.

Роджер осознал вдруг, что его руки трясутся; листок, исписанный выцветшими чернилами, дрожал так, что читать размашистый неровный почерк было тяжело.

«31 декабря, 1776 год.

Моя дорогая доченька,