Unknown

– Мне надо поспать, – объяснила я мужчинам, которые сейчас вчетвером смотрели на меня с пучеглазым вниманием сов-сипух. – Если вы почувствуете, что давление снова повышается, а я думаю, что так и будет, – сказала я Стеббингсу, – выдерните затычку из трубки, пока не станет легче, а затем верните ее на место. Если кто-то из вас подумает, что умирает, разбудите меня.

Без лишних слов и с ощущением, словно наблюдаю за своими действиями со стороны, я опустилась на пол, положив голову на отворот плаща Стеббингса, и заснула.

ПРОСНУВШИСЬ ЧЕРЕЗ КАКОЕ-ТО время, я несколько минут лежала в прострации, мой разум взмывал и опускался в такт движений палубы подо мной. В какой-то момент я начала различать бормотание мужских голосов сквозь шипение и грохот волн.

Я так глубоко впала в забытье, что потребовалось какое-то время, чтобы восстановить предшествующие моему сну события, но голоса помогли вернуть их. Раны, запах бренди, треск грубо рвущейся парусины в моих руках и запах красителя от яркого мокрого ситца. Окровавленная рубашка Джейми. Всасывающий звук из отверстия в груди Стеббингса. Воспоминание об этом тут же привело меня в вертикальное положение, но я вся онемела от лежания на досках. Резкий приступ агонизирующей боли пронзил меня от правого колена до паха, и мышцы спины и руки ныли невероятно. Прежде чем мне удалось потянуть их достаточно, чтобы с трудом подняться на ноги, я услышала голос капитана.

– Позовите Хикмана, – голос Стеббингса был хриплым и низким, но четким. – Лучше пристрелите меня, чем делать это еще раз.

Не думаю, что он шутил. Джейми тоже так не думал.

– Я вас не виню, – сказал он. Его голос был мягким, но серьезным и таким же четким, как и у Стеббингса.

Когда парализующая боль в мышцах немного утихла, мои глаза снова начали фокусироваться. С того места, где я лежала, мне были видны лишь голени Стеббингса и практически весь Джейми, который сидел рядом с ним, ссутулив свою долговязую фигуру возле чайного сундука и упираясь головой в свои согнутые колени.

После некоторого молчания Стеббингс сказал:

– Не вините, а? Хорошо. Идите, приведите Хикмана.

– Зачем? – спросил Джейми, помедлив. Это походило на задумчивую паузу, или, возможно, он лишь собирался с силами для ответа. Не поднимая головы, он произносил слова, почти одурманенный усталостью. – Нет необходимости вытаскивать человека из его постели, не так ли? Если хотите умереть, просто вытащите эту штуку из своей груди.

Стеббингс издал какой-то звук, который, возможно, начался как смех, стон или гневное возражение, но закончился шипением воздуха сквозь стиснутые зубы. Мое тело напряглось. Неужели он на самом деле пытался вытащить?

Нет. Я услышала, как грузно передвинулось его тело, увидела, как согнулись его ноги, пока он искал более удобное положение, и уловила кряхтенье Джейми, когда он наклонился, чтобы помочь.

– Кто-то... может еще и получить... удовлетворение от меня... умирающего, – прохрипел Стеббингс.

– Я проделал в вас эту дыру, – отметил Джейми. Он выпрямился и потянулся с болезненной осторожностью. – И мне не очень-то радостно наблюдать, как вы умираете от этого.

Я подумала, что, должно быть, он уже благополучно миновал все пределы изнеможения, и явно был так же напряжен, как и я. Мне нужно подняться и заставить его лечь. Но Джейми продолжал говорить со Стеббингсом равнодушным тоном, словно человек, обсуждающий заумный вопрос естественной философии.

– А что касается удовлетворения капитан Хикмана... Вы чувствуете себя чем-то ему обязанным?

– Нет, – ответ вышел кратким и резким, хотя сменился глубоким выдохом.

– Это чистая смерть, – удалось произнести Стеббингсу после нескольких вдохов. – Быстрая.

– Да, я так же думал, – проговорил Джейми сонным голосом. – Когда это было со мной.

Словно обозначая вопрос, Стеббингс хмыкнул. Джейми вздохнул. Через мгновение я услышала шорох ткани и увидела, как он, закряхтев, подвинул левую ногу и отодвинул ткань своего килта.

– Видите это? – его палец медленно прошелся по всей длине бедра, начиная чуть выше колена и закончив почти в паху.

Стеббингс хмыкнул немного более заинтересовано, и на этот раз определенно спрашивая. Свисающие мыски чулок качнулись, когда дернулись его ноги.

– Штык, – сказал Джейми, небрежно накинув обратно килт поверх извилистой борозды шрама. - После раненияя провалялся два дня, а лихорадка пожирала меня заживо. Моя нога распухла и завоняла. И когда явился английский офицер, чтобы вышибить нам мозги, я почти обрадовался.

Наступило недолгое молчание.

– Каллоден? – спросил Стеббингс. Его голос все еще был хриплым, и я слышала в нем лихорадочность, но сейчас там еще присутствовал и интерес. – Слыхал... об этом.

Джейми в ответ ничего не сказал, но неожиданно зевнул, не удосужившись подавить зевок, и неторопливо потер руками лицо. Мне было слышно мягкое шуршание его щетины.

Молчание - но по качеству оно изменилось. Я чувствовала гнев Стеббингса, его боль и страх, но в его затрудненном дыхании присутствовал оттенок веселья.

– Хотите... чтобы я... спросил?

Джейми покачал головой.