Unknown

Но ведь это был Хайланд – и дом. Первым, кого Роджер увидел, войдя, был Барни Гог – тот самый дородный и улыбчивый начальник станции, встретивший пятилетнего Роджера, который приехал в Инвернесс, чтобы поселиться у своего двоюродного деда. Мистер Гог значительно усох, и его зубы в табачных пятнах давно были заменены столь же запятнанными табаком протезами, но он тут же узнал Роджера и, просияв от удовольствия, схватил его за руку и потащил к другим старичкам, часть из которых также воскликнули, обрадованные его возвращением.

Позже, когда они приступили к делам ложи, Роджер отметил, что было немного чуднó выполнять все эти установленные ритуалы Шотландской Церемонии. «Время будто свернулось», – подумал он и чуть не рассмеялся вслух.

Конечно, изменения были, но незначительные – и само это ощущение... Закрыв глаза, Роджер представил, что смог от потушенных сигарет – это дым очага, и тогда все вполне могло бы сойти за хижину Кромби в Ридже, где происходили заседания ложи. Негромкий гул голосов, ритуальная фраза и ответ. А потом, когда вечер становился просто общением, – расслабленность и перемещения тел, идущих за чаем и кофе.

Народу присутствовало много, – гораздо больше, чем он привык – и Роджер далеко не сразу заметил Лаонеля Мензиса. Директор школы стоял напротив и сосредоточенно хмурился, слушая то, что, наклонившись к нему, говорил высокий мужчина в рубашке. Роджер поколебался, не желая вмешиваться в их разговор, но парень, разговаривавший с Мензисом, поднял глаза, увидел Роджера и вернулся к беседе. Потом, внезапно умолкнув, снова пристально уставился на Роджера, а точнее – на его горло.

Все в ложе глазели на шрам – либо в открытую, либо украдкой. Под пиджак Роджер надел рубашку с открытым воротом: какой смысл скрывать шрам? Лучше сразу покончить с делом. Но незнакомец пялился на горло столь открыто, что это было почти оскорбительно.

Мензис, поняв, что компаньон отвлекся, – вряд ли он мог не заметить – повернулся и, увидев Роджера, расплылся в улыбке.

– Мистер МакКензи, – сказал он.

– Роджер, – улыбаясь, предложил Роджер: в ложе существовал обычай – вне официальной обстановки называть друг друга по имени, а не «брат такой-то».

Мензис кивнул и головой указал на компаньона, чтобы представить обоих собеседников:

– Роб Кэмерон – Роджер МакКензи. Роб – мой кузен, Роджер – один из моих родителей.

– Я так и подумал, – сказал Кэмерон, задушевно пожимая руку Роджера. – Я имею в виду, решил, что вы и есть, должно быть, новый хормейстер. Мой маленький племянник, Бобби Харра, поет в вашем детском хоре. На прошлой неделе он весь ужин только о вас и говорил.

Мужчины, когда Мензис представлял их, незаметно обменялись взглядами, и Роджер подумал, что директор, должно быть, упоминал о нем Кэмерону, рассказав, скорее всего, о его визите в школу после гэльского инцидента Джема. Но в данный момент Роджера беспокоило не это.

– Роб Кэмерон, – повторил он, пожимая руку мужчины несколько сильнее, чем положено, перед тем, как отпустить ее, отчего тот немного удивился. – Вы работаете на ГЭС, да?

– Да, а что?..

– Думаю, вы знаете мою жену, – Роджер оскалил зубы, изображая искреннюю улыбку, которая могла иметь и несколько иной смысл. – Брианна МакКензи?

Кэмерон открыл рот, но ничего не произнес. Поняв, что так и стоит, он резко его закрыл и кашлянул.

– Я... А, да. Точно.

Пожимая руку, Роджер автоматически оценил рост мужчины и знал, что если дойдет до драки, то противник будет ниже. И Кэмерон тоже явно понимал это.

– Она... Э-э...

– Да, она рассказала мне.

– Эй, это была всего лишь маленькая шутка, понятно? – Кэмерон настороженно смотрел на Роджера, на случай, если тот собирается пригласить его выйти.

– Роб? – поинтересовался Мензис. – Что?..

– Что такое, что такое? – воскликнул старик Барни, прорываясь к ним. – Никакой политики в ложе, парень! Если хочешь проповедовать брату Роджеру свое ШНП-дерьмо, своди его потом в паб.

Схватив Кэмерона за локоть, Барни поволок его через всю комнату к другой группе, где тот сразу же включился в беседу, бросив лишь один короткий взгляд на Роджера.

– ШНП-дерьмо? – подняв брови, спросил Роджер у Мензиса. Директор, улыбаясь, пожал одним плечом.

– Слышал, что сказал старик Барни? Никакой политики в ложе!

У масонов существовало правило – одно из самых главных – никаких дискуссий о религии или о политике. Роджер думал, что, вероятно, именно из-за этого правила масонство так долго и существует. На Шотландскую Национальную Партию ему было наплевать, но он хотел бы разузнать о Кэмероне.

– Даже и в мыслях не было, – ответил Роджер. – Но наш Роб – партиец, да?