Unknown

Снова, и снова, и снова Вилли бежал на голоса, но вдруг споткнулся, упал и скатился по склону, наткнувшись на скалистый выступ и понял, что сидит, прижавшись к каменистому уступу, а голоса теперь позади, исчезают в тумане, покидают его.

Его нашел Мак. Откуда-то сверху вдруг появилась большая рука и схватила его. В следующую минуту его подняли – в синяках, оцарапанного и окровавленного, но накрепко прижатого к грубой рубахе шотландского конюха: сильные руки держали его так, будто не выпустят никогда.

Уильям сглотнул. Иногда, когда ему снились кошмары, он просыпался в объятиях Мака. А иногда нет, и тогда он пробуждался в холодном поту и не мог уснуть в страхе перед ожидающим туманом и голосами.

Вдруг Вилли услышал шаги и оцепенел. Осторожно вдохнув, он учуял специфический зрелый запах свиного навоза. Уильям замер: кабаны опасны, если их напугать.

Сопение, снова шаги, шорох и дождь из мелких капель, когда тяжелые щетинистые тела задевали листья падуба и рвотного корня. Некоторые двигались медленно, но всё же двигались. Вилли резко сел, вертя головой из стороны в сторону и пытаясь точно определить, откуда исходит звук. В таком тумане ничто не могло передвигаться целенаправленно – если только они не следовали по тропе.

Болото вдоль и поперек испещрено охотничьими тропами, проторенными оленями. По ним ходили все, начиная от опоссумов и заканчивая черными медведями. Эти тропы извивались бессмысленными кругами. Только две вещи можно знать о них наверняка: первое — они всегда вели к питьевой воде, и второе – они не заводили в трясину. В теперешних условиях Уильяму было достаточно и этого.

Было еще кое-что, что говорили о его матери. «Безрассудная, – грустно вздыхала бабушка, качая головой. – Она всегда была такой безрассудной, такой импульсивной». И ее полные опасений глаза обращались к нему. «И ты точь-в-точь, как она», — говорил тот встревоженный взгляд. Да поможет нам всем Господь.

– Может, так оно и есть, – с вызовом сказал Уильям вслух и, схватив острогу, встал. – Но я не умер. Пока еще.

Это всё, что он знал. И еще то, что оставаться на месте надо только тогда, когда тебя кто-то ищет.

Глава 37

ЧИСТИЛИЩЕ

К СЕРЕДИНЕ ТРЕТЬЕГО дня Вилли нашел озеро.

Он подобрался к нему сквозь собор вздымающихся голых кипарисов, чьи величественные извилистые стволы поднимались, будто колонны, от затопленной земли. Оголодавший и почти в бреду от нарастающего жара, Уильям медленно брел по колено в воде.

Воздух не двигался – как и вода. Единственным, что перемещалось, были его медленно волочащиеся ноги да надоедливые жужжащие насекомые. Глаза Уильяма опухли от комариных укусов, а у вошки появилась компания в лице клещей и песчаных блох. В отличие от сотен роившихся мошек, «штопальные иглы» (так американцы называют стрекоз – прим. пер.) не жалили, но изобрели свою форму пытки: сновавшие туда-сюда, они привлекали его взгляд, когда от солнца их прозрачные крылышки и сверкающие тельца отсвечивали золотом, и синим, и красным – и от бликов кружилась голова.

Гладкая поверхность озера настолько идеально отражала стоящие в ней деревья, что Вилли не до конца понимал, где на самом деле находится, опасно балансируя между двумя зеркальными мирами. Он все время терял ощущение верха и низа, и головокружительный вид сквозь ветви долговязых кипарисов вверху был точно таким же, как и внизу. Деревья нависали над ним более чем в восьмидесяти футах, и уносимые ветром облака, казалось, плыли прямо сквозь нежно шевелящиеся внизу ветки, и от этого постоянно возникало странное ощущение, что он вот-вот упадет. Вверх или вниз? Уильям сказать не мог.

Он вытащил кипарисовую щепку из руки и сделал все возможное, чтобы омыть кровью ранку, но там все еще оставались мелкие занозы, засевшие под кожей, отчего его горячая рука пульсировала. Как и голова. Холод и туман исчезли, словно их и не было, и Уильям медленно продвигался сквозь мерцающее по краям царство жары и неподвижности. В глазах жгло.

Если он фиксировал взгляд на завихрениях воды, вызванных собственными шагами, то разбегающиеся от сапог V-образные волны, которые нарушали потревоженное отражение, помогали ему сохранять вертикальное положение. Но стόило взглянуть на стрекоз... И он сразу начинал шататься и терять ориентацию, поскольку они, казалось, не принадлежали ни воздуху, ни воде, но являлись частью обоих.

В воде, в нескольких дюймах от его правой голени, образовалась странная впадинка. Вилли моргнул, а затем ощутил тяжесть извивающегося тела и увидел в воде тень и зловещую заостренно-треугольную голову.

Уильям глотнул воздуха и замер, а щитомордник, к великому счастью, нет.

Вилли смотрел, как тот уплывает, и гадал, можно ли его съесть. А, не важно: лягушечье копье все равно сломалось, хотя, прежде чем хрупкое крепление порвалось, Уильяму удалось поймать три штуки. Маленьких. На вкус ничего так, хотя сырое мясо было как резиновое. Желудок с ноющей болью сжался, и Вилли поборол безумный порыв нырнуть за змеей, схватить ее и зубами сорвать плоть с костей.

Может удастся поймать рыбу?