Unknown

Разговоры о векторах и механических напряжениях заставлял его почти невыносимо скучать по дочери, но в то же время как будто делали ее ближе, и все больше и больше времени Джейми проводил с молодым поляком, понемногу изучая его язык и позволяя Косу практиковать то, что он искренне считал английским.

– Что привело вас сюда? – спросил Джейми как-то.

Несмотря на отсутствие жалования, довольно многие офицеры из Европы присоединялись или пытались присоединиться к Континентальной армии, видимо, полагая, что даже если перспективы помародерствовать будут ограничены, они смогут вынудить Конгресс пожаловать им звание генералов, которое затем получится успешно использовать, вернувшись в Старый свет. Некоторые из этих сомнительных добровольцев оказались на самом деле полезны, но он слышал, как многие ворчали о тех, кто пользы не приносил. Думая о Матиасе Фермуа, Джейми и сам был склонен немного поворчать.

Однако о Косе такого не говорили.

– Ну, во-первых, деньги, – ответил тот откровенно, когда его спросили, как он оказался в Америке. – Мой брат поместье в Польше иметь, но у семья денег нет, ничего для меня. Ни один девушка не смотреть на меня без денег.

И только пожал плечами.

– Нет места в польской армии, но я знаю, как строить вещи, – я прихожу туда, где строить, – он усмехнулся. – Возможно, девушки тоже. Девушки с хорошая семья, хорошие деньги.

– Если ты пришел за деньгами и девушками, приятель, ты не к той армии присоединился, – сыронизировал Джейми, и Костюшко засмеялся.

– Я говорю – вначале деньги, – поправился он. – Я приезжаю в Филадельфию, читаю там «Декларация», – он произнес слово на французский манер и благоговейно склонил голову, прижимая к груди свою выбеленную от пота шляпу. – Эта вещь, то, как она написана... Я просто очарован.

И настолько он был восхищен чувствами, выраженными в этом благородном документе, что сразу же разыскал его автора. Несмотря на то, что Томас Джефферсон, вероятно, удивился внезапному появлению страстного молодого поляка, он приветствовал его, и эти двое бόльшую часть дня провели, глубоко погрузившись в обсуждение философии (по-французски), после чего моментально стали друзьями.

– Великий человек, – торжественно заверил Джейми Кос, перекрестившись прежде чем снова надеть шляпу. – Храни его Бог.

– Dieu accorde-lui la sagesse, – ответил Джейми по-французски. «Бог дарует ему мудрость». Он подумал, что Джефферсон, несомненно, будет в безопасности, поскольку не является солдатом. Это неприятно напомнило ему о Бенедикте Арнольде, но тут он не мог или не стал бы ничего делать.

Кос смахнул прядь густых темных волос со своего лица и покачал головой.

– Может быть, жена, однажды, если Бог даст. Но то, что мы делать здесь – важнее, чем жена.

Они вернулись к работе, но Джейми обнаружил, что тема разговора прочно засела в его голове. Он полностью соглашался с идеей о том, что лучше потратить свою жизнь на достижение благородной цели, чем просто на поиски безопасности. Но такая чистота помыслов, конечно же, была прерогативой людей без семей? В этом и заключается парадокс: человек, который ищет собственной безопасности – малодушен; тот же, кто рискует безопасностью своей семьи, – жалкий трус, если не хуже.

Тут его мысли стали еще более бессвязными, что привело к новым интересным парадоксам: сдерживают ли женщины эволюцию таких явлений, как свобода, и других социальных идеалов, из-за страха за себя или своих детей? Или они на самом деле вдохновляют на такие вещи – и на риски, необходимые для их достижения, – являясь тем, ради чего и стόит бороться? И не просто сражаться, чтобы защищать, но и продвигаться вперед, потому что для своих детей мужчина хочет большего, чем имеет сам.

Нужно будет спросить у Клэр, что она думает об этом. И он улыбнулся, представив себе кое-какие ее мысли на этот счет – особенно о том, что по своей природе женщины препятствуют социальной эволюции. Она рассказывала ему немного о своем собственном опыте в Мировой войне – Джейми всегда называл ее именно так, хотя Клэр говорила, что до этой была еще одна с таким же названием. Время от времени Клэр могла пренебрежительно высказываться о героях, но только когда Джейми получал ранения: ведь она прекрасно знала, каково предназначение мужчин.

Оказался бы он здесь, если бы не она? Сражался бы он только ради идеалов революции, если бы не уверенность в победе? Джейми должен был признать, что в этом участвовал бы только сумасшедший, идеалист или действительно отчаявшийся человек. Любой здравомыслящий мужчина, который хоть чуть-чуть знает об армиях, покачал бы головой и отвернулся, потрясенный. Джейми и сам часто чувствовал себя ошеломленным.