Unknown

– Ну, вот, вроде, все, – удовлетворенно произнесла я, проверяя в последний раз. Поскольку я работаю одна, все должно быть наготове: если я что-нибудь забыла, рядом нет никого, кто подаст мне нужное.

– Похоже, слишком много приготовлений для одного жалкого пальца, – заметил Джейми позади меня.

Я обернулась и увидела, что, опираясь на один локоть, Джейми лежит и смотрит на меня, так и не притронувшись к чашке с лауданумом.

– А ты не можешь просто оттяпать его ножичком и прижечь рану раскаленным железом, как это делает полковой хирург?

– Да, могу, – сухо ответила я. – Но, к счастью, мне не придется: у нас есть достаточно времени, чтобы сделать работу как следует. Вот почему тебе пришлось ждать.

- М-м-фм.

Джейми без энтузиазма осмотрел ряд сверкающих инструментов, и было ясно, что ему ужасно хочется покончить с делом как можно быстрее. Я поняла, что для него все это выглядит, скорее, как медленная и ритуализованная пытка, нежели как сложная хирургическая операция.

– Я собираюсь оставить тебя с работоспособной рукой, – твердо заявила я. – Никаких инфекций или гниющего обрубка, никакого «топорного» увечья и – Бог даст – никакой боли, как только все заживет.

Джейми поднял брови. Он никогда об этом не говорил, но я отлично знала, что его правая рука и проблемный безымянный палец многие годы причиняли ему непрерывную боль – все время с тех пор, как палец был разбит в тюрьме Вентворт, когда Джейми держали там узником еще перед восстанием Стюарта.

– Ну, раз мы все решили, – сказала я, кивнув на чашку в его руке. – Выпей это.

Подняв чашку, Джейми неохотно засунул туда свой длинный нос, и ноздри дернулись от липко-сладкого запаха. Затем попробовал темную жидкость кончиком языка и скривился.

– Меня от этого затошнит.

– Ты от него заснешь.

– Из-за него мне снятся жуткие сны.

– Если во сне ты не будешь гнаться за кроликами, все будет в порядке, – уверила я его.

Вопреки всему Джейми рассмеялся, но все же попытался в последний раз:

– На вкус это как та дрянь, которую соскребаешь с лошадиных копыт.

– И когда же в последний раз ты лизал лошадиное копыто? – вопросила я, уперев руки в бока и состроив суровый взгляд средней тяжести, подходящий для запугивания мелких чиновников и армейских служащих низкого ранга.

Джейми вздохнул.

– Ты ведь это серьезно, да?

– Да.

– Ну, ладно.

С укоризненным взглядом многовекового страдальца Джейми откинул голову назад и за один раз проглотил содержимое чашки.

Он конвульсивно вздрогнул и несколько раз словно подавился.

– Я сказала глотать помаленьку, – мягко заметила я. – Только попробуй блевани – и я заставлю тебя с земли все это слизывать.

Учитывая взбитую грязь и растоптанную траву под ногами, это явно была пустая угроза, но Джейми плотно сжал губы и зажмурил глаза, а потом откинулся на подушку, тяжело дыша и судорожно сглатывая каждые несколько секунд. Я подставила поближе низенькую табуретку и села возле его кровати ждать.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила я через несколько минут.

– Голова кружится, – ответил Джейми и, приоткрыв один глаз, посмотрел на меня узенькой синей щелочкой, затем застонал и закрыл глаз. – Будто я падаю вниз со скалы. Очень неприятное ощущение, Сассенах.

– Попробуй на минутку отвлечься, – предложила я. – Подумай о чем-нибудь приятном.

Джейми на миг нахмурился, а потом расслабился.

– Встань-ка на минутку, ага? – сказал Джейми.

Я послушно поднялась, недоумевая, чего же он хочет. Джейми открыл глаза, протянул здоровую руку и крепко ухватился за мою ягодицу.

– Во-от, – произнес он. – Это самое лучшее, что я смог придумать. Я всегда чувствую себя уверенно, когда покрепче ухвачусь за твою попку.

Я рассмеялась и придвинулась на пару дюймов ближе, так, что его лоб прижался к моему бедру.

– Ну, по крайней мере, это средство всегда при мне.

Джейми закрыл глаза и, не ослабевая хватки, тяжело и глубоко задышал. Сурово прочерченные линии боли и усталости на его лице потихоньку смягчались по мере того, как лекарство начинало действовать.

– Джейми, – спустя минуту нежно произнесла я. – Мне так жаль.

Открыв глаза, он взглянул на меня, улыбнулся и слегка сжал мою ягодицу.

– Ну, да, что уж, – сказал он.

Его зрачки начали сокращаться; глаза стали бездонными и безмятежными, словно он всматривался в какую-то далекую-далекую даль.

– Скажи мне, Сассенах, – сказал Джейми чуть погодя. – Если кто-нибудь поставит перед тобой человека и скажет: «Отруби себе палец, и тогда человек останется в живых, а если не отрубишь, то он умрет». Как ты поступишь?

– Не знаю, – ответила я, немного удивленная. – Если бы пришлось выбирать, и не было бы никаких сомнений, и человек был бы хороший.... Да, полагаю, я бы согласилась. Но мне бы это ни капельки не понравилось, – добавила я практично, и губы Джейми изогнулись в улыбке.

– Нет, – сказал он. Его лицо смягчилось и становилось сонным. – А ты в курсе, – спросил он тут же, – что пока ты занималась раненными, ко мне приходил полковник. Полковник Джонсон… Мика Джонсон его зовут.

– Нет. И что он сказал?