Unknown

Хватка на моей ягодице начала ослабевать, и чтобы удержать ее на месте, поверх руки Джейми я положила свою.

– Именно его рота... была на поле боя и частично отряд Моргана, а остальной полк находился за холмом, преграждая путь англичанам. Джонсон сказал, что, если бы наступавшим удалось прорваться, он бы точно потерял всех своих людей. И одному Богу известно, что тогда стало бы с остальными.

Его мягкое шотландское «р» становилось более выраженным, а взгляд зафиксировался на моей юбке.

– Значит, ты их спас, – мягко сказала я. – Сколько человек в той роте?

– Пятьдесят, – ответил Джейми. – Хотя, не думаю, что они все были бы убиты.

Его рука соскользнула, но он снова крепко ухватился за мою попу и тихо хихикнул. Я ощутила его теплое дыхание на своем бедре сквозь юбку.

– Я просто подумал, что это как в Библии, да?

– Да?

Я прижала его руку к изгибу своего бедра, удерживая ее на месте.

– То место, где Авраам торгуется с Господом ради Городов Равнины: «Неужели ты уничтожишь и не пощадишь этого места, – процитировал он, - ради пятидесяти праведников?» (Быт., гл. 18, – прим. пер.) А потом Авраам понемногу уменьшает число – от пятидесяти до сорока, а потом до тридцати, двадцати и десяти.

Глаза Джейми почти закрылись, а голос звучал мирно и спокойно.

– У меня не было времени поинтересоваться моральным обликом всех людей в той роте. Но, как ты думаешь, могло быть среди них хотя бы десяток... праведников?

– Уверена, что да.

Его рука отяжелела и почти расслабилась.

– Или пять. Или даже один. Одного будет достаточно.

– Один точно был.

– Парнишка, который помогал тебе с ранеными, с лицом, как яблочко... – он такой?

– Да, он такой.

Джейми глубоко вздохнул и почти закрыл глаза.

– Тогда скажи ему, что я не жалею своего пальца ради него, - сказал он.

С минуту я крепко держала его за здоровую руку. Джейми дышал медленно и глубоко, его рот совершенно расслабился. Я осторожно перекатила его на спину и положила руку ему на грудь.

– Чертов мужчина, – прошептала я. – Так и знала, что ты заставишь меня плакать.

В ЛАГЕРЕ ВОЦАРИЛАСЬ тишина: последние мгновения сна перед тем, как восходящее солнце разбудит людей для дневной суеты. Раздавались редкие окрики дозорных и, когда два фуражира, отправившиеся на охоту в лес, прошли мимо моей палатки, послышалось их неразборчивое бормотание. Костры прогорели до угольков, но у меня имелись три лампы, установленные так, чтобы давать свет без теней.

Себе на колени я поместила плоский квадрат сосновой доски в качестве рабочей поверхности. Джейми лежал на животе на походной кушетке, повернув голову ко мне, чтобы я могла следить за цветом его лица. Он крепко спал: его дыхание было медленным, и он не вздрогнул, когда я прижала острый конец бужа к тыльной стороне ладони. Все готово.

Рука Джейми опухла, стала отекшей и бесцветной. На фоне загорелой кожи рана от меча выглядела широкой черной полосой. Взяв его за запястье, я на миг закрыла глаза, считая пульс. Один-и-два-и-три-и-четыре...

Готовясь к операции, я редко осознанно молилась, но каждый раз искала что-нибудь... Что-то, чего не могла бы описать, но всегда узнавала: определенное душевное спокойствие, отрешенность сознания, в котором я могла балансировать на лезвии бритвы между безжалостностью и состраданием, находясь в совершеннейшей близости с телом в моих руках и одновременно готовая во имя исцеления разрушить то, чего касаюсь.

Один-и-два-и-три-и-четыре...

Внезапно я поняла, что и мое сердцебиение замедлилось: пульс в кончиках пальцев точно совпадал с ритмом в запястье Джейми – удар в удар, медленный и сильный. Если я и ждала какого-то знака, то, полагаю, лучшего было и не придумать. «На старт, внимание, марш», - мысленно скомандовала я и взяла скальпель.

Делаю короткий горизонтальный разрез над костяшками безымянного пальца и мизинца, затем режу вдоль почти до запястья. Кончиками ножниц осторожно приподнимаю кожу и закрепляю свободный лоскут одним из длинных стальных бужей, втыкая его в мягкую древесину доски.

Беру небольшой распылитель, наполненный раствором дистиллированной воды и спирта: поскольку стерильность невозможна, я использую его, чтобы создать мелкий туман над рабочей областью и смыть первые струйки крови. Ее не очень много: работает сосудосуживающее средство, которое я дала Джейми, но эффект будет недолгим.

Я осторожно раздвинула мышечные волокна, – те, что еще оставались целыми – чтобы обнажить кость и покрывающее ее сухожилие, блестящее серебром среди ярких цветов плоти. Меч распорол его почти насквозь, остановившись в дюйме от костей запястья. Я отделила несколько сохранившихся волокон, и рука рефлекторно и неловко дернулась.