Unknown

– Вот, хорошо, – с явным одобрением сказал кто-то позади него, – mo nighean donn boidheach (моя красавица с каштановыми волосами – (гэльск.) прим. пер.)! На одно головокружительное мгновение Йен подумал, что это говорит его дядя, и глупо моргнул, гадая, зачем Джейми понадобилось флиртовать с тетушкой Клэр, пока она работает? «Но тетушки здесь вообще нет, – напомнило ему заторможенное сознание, – так что же…»

Прижав руку к глазу, чтобы тот не вывалился, Йен осторожно повернулся и увидел во входном проеме палатки мужчину.

Утреннее солнце зажигало искры в волосах этого человека, и у Йена отвисла челюсть, будто ему дали под дых.

То, что это не дядя Джейми, он понял сразу же, как только мужчина, который также поддерживал хромого товарища, вошел. Жизнерадостное и курносое лицо было красным и обветренным и совершенно не походило на дядино. Волосы были рыжими, а не красновато-коричневыми, и на висках имелись четкие залысины. Мужчина оказался крепким и не очень высоким, но то, как он двигался... Словно дикий кот, - даже под весом своего друга. Однако по какой-то причине Йен не мог отделаться от навязчивого образа Джейми Фрейзера.

Рыжий был в килте, впрочем, оба пришедших были в них. Практически уже ничего не соображая, Йен подумал: «Горцы Хайланда!», – но это стало понятно еще в тот момент, когда мужчина заговорил.

– Có thu? – неожиданно спросил Йен. «Кто ты?»

Услышав гэльскую речь, горец ошарашено посмотрел на него, и, прежде чем ответить, оглядел Йена в его могавкском наряде с головы до ног…

– Is mise Seaumais Mac Choinnich à Boisdale, - вполне вежливо ответил он. – Có tha faighneachd? «Меня зовут Хэмиш МакКензи из Бойсдейла (канадская провинция, - прим. пер.). Кто спрашивает?»

– Йен Мюррей, – ответил он, пытаясь собрать в кучу свои раскисшие мозги. Имя казалось смутно знакомым – но почему бы и нет? Он знал сотни МакКензи. – Моя бабушка была МакКензи, – произнес он тем тоном, каким обычно выясняют наличие родственных связей с незнакомцами. – Эллен МакКензи, из Леоха.

Глаза мужчины расширились.

– Эллен из Леоха? – в сильном волнении воскликнул человек. – Дочь того, кого называли Рыжий Джейкоб?

От волнения Хэмиш так стиснул своего товарища, что тот вскрикнул. Это привлекло внимание той молодой женщины, к которой Хэмиш обратился: «О, красавица с каштановыми волосами», и она поспешила к ним посмотреть, что случилось.

Йен увидел, что волосы у нее каштановые – у Рейчел Хантер. Выгоревшие на солнце, ее пряди были мягкого оттенка ореха пекан, а под платком отливали цветом скорлупы грецкого ореха. Он расплылся в улыбке, подумав об этом. Девушка посмотрела на него и сощурилась.

– Ну, раз уж ты в состоянии скалиться, как обезьяна, значит, не сильно болит. Что... –

Рейчел замолчала, обалдев при виде того, как Йена Мюррея сжал в объятиях одетый в килт и рыдающий от радости горец. Сам Йен не рыдал, но был, несомненно, рад.

– Ты захочешь встретиться с моим дядей Джейми, – сказал он, ловко высвобождаясь. – Думаю, вы его называли Seaumais Ruaidh (Рыжий Джейми. – прим. пер.).

ДЖЕЙМИ ФРЕЙЗЕР с закрытыми глазами настороженно исследовал боль в своей руке. Острая и до тошноты сильная, она сочеталась с той глубинной и мучительной ломотой, которая характерна для сломанных костей. И все же это была боль исцеления. Клэр говорила, что кости связываются, – и Джейми часто думал, что это больше, чем просто метафора. Временами казалось, будто кто-то на самом деле втыкал стальные спицы в кость и силой возвращал на место раздробленные края, словно складывая их в некий узор и совершенно не заботясь о том, как это ощущается в соседних тканях.

Джейми знал, что должен посмотреть на свою руку. Ему все равно придется к ней привыкнуть. Он быстро взглянул на нее, и от полного замешательства у него почти до тошноты закружилась голова. Он не мог совместить то, что видел и ощущал, с четкой картинкой того, какой должна быть его рука.

«Ведь и раньше приходилось это делать», – напомнил он себе. Свыкся же он и со шрамами, и со скованностью. И все же... Он помнил, как ощущалась его рука в юности, как выглядела: такая легкая, гибкая и безболезненная, обхватывающая черенок мотыги, рукоять меча. Сжимающая перо… Хотя, нет. Джейми печально улыбнулся. Это занятие никогда не было ни легким, ни простым, - даже с пальцами в их первозданном виде.

«Смогу ли я вообще теперь писать?» – задумался он вдруг, и из любопытства немного напряг руку. От боли он задохнулся, но... не сводил с нее глаз. От обескураживающего вида мизинца, плотно прижатого к среднему пальцу, живот Джейми сжался, но... пальцы согнулись. Болело, как у распятого Христа, но это была просто боль. Ничего не тянуло, оцепеневший палец ничуть не мешал. Он... работал.

«Я хочу оставить тебя с работоспособной рукой», – он снова услышал голос Клэр, тихий, но уверенный.

Джейми слегка улыбнулся: с этой женщиной нельзя спорить ни по какому медицинскому вопросу.