Unknown

– Что ж, мне кажется, что мы сможем договориться, – сказала я, улыбнувшись в ответ. – Полагаю, что спрашивать не следует... и мне не хотелось бы вас задерживать, я дам вам то, что нужно для вашего друга, но, если подумать о возможности сделке в будущем, у вас есть еще настойка опия?

Мужчина продолжал улыбаться, но взгляд стал пристальным – у него были довольно необычные глаза: такой бледно-серый оттенок часто описывают, как «цвет измороси».

– Что ж, да, – неторопливо проговорил он. – Есть немного. Вам... она требуется регулярно?

Тут до меня дошло, что он гадает, а не наркоманка ли я. Это абсолютно не являлось редкостью в кругах, где настойка опия была легко доступной.

– Сама я не принимаю, нет, – спокойно ответила я. – И с чрезвычайной осторожностью назначаю ее тем, кто в ней нуждается. Но облегчение боли – это одна из важнейших вещей, которую я могу дать приходящим ко мне людям... и, видит Бог, многим из них я не могу предложить исцеления.

От моих слов его брови изогнулись:

– Это довольно необычное заявление. Кажется, большинство людей вашей профессии обещают вылечить почти всех поголовно.

– Как там говорится? Если бы желания были лошадьми, то нищие могли бы ездить верхом? – я улыбнулась, но без особого веселья. – Все хотят выздороветь, и, конечно, нет такого врача, который не желал бы вылечить. Но есть вещи, не подвластные ни одному врачу. И, возможно, пациентам лучше этого не говорить, но хорошо бы самому осознавать пределы своих возможностей.

– Вы так думаете? – посетитель наклонил голову, рассматривая меня с любопытством. – Вам не кажется, что признание таких пределов, априори, – и я имею в виду не только в медицине, но и в любой сфере деятельности – само по себе устанавливает пределы? То есть, может ли это сомнение помешать человеку свершить всё возможное только из-за предположения, что кое-что невозможно, и поэтому он не станет лезть из кожи вон и чего-то добиваться?

Очень удивившись, я моргнула.

– Ну... да, – проговорила я с расстановкой. – Если ставить вопрос так, то, думаю, что, скорее всего, я с вами соглашусь. В конце концов, – я махнула рукой в сторону полога палатки, указывая на окружающую нас армию, – если бы я… Если бы мы, не верили, что можно чего-то добиться вопреки всем разумным сомнениям, неужели мы с мужем были бы здесь?

В ответ мужчина рассмеялся.

– Браво, мэм! Да, думаю, что сторонние наблюдатели назвали бы эту затею полнейшим безумием. И, возможно, они правы, – добавил он и печально склонил голову. – Но для начала они должны будут нас одолеть. Ведь мы не сдадимся.

Снаружи послышались голоса: Джейми с кем-то разговаривал, а в следующий момент он занырнул в палатку.

– Сассенах, – начал он, – ты не можешь пойти и... – он остановился, как вкопанный, увидев моего гостя, и, немного подтянувшись, официально поклонился. – Сэр.

Я с удивлением оглянулась на посетителя – манера поведения Джейми ясно дала понять, что это был какой-то офицер из высшего командования. Сама-то я думала, что он, возможно, какой-нибудь капитан или майор. Что же касается самого офицера, то он кивнул дружелюбно, но сдержанно.

– Полковник. Мы с вашей женой обсуждали философию амбициозных начинаний. Что скажете, известны ли мудрецу его пределы, или смелый отрицает их? И кем вы назовете себя?

Со слегка изумленным видом Джейми посмотрел на меня – я лишь чуть пожала плечом.

– А, ну, что ж, – сказал он, переключая внимание обратно на моего посетителя. – Говорят, что стремления человека должны превышать его возможности... или зачем тогда рай (строка из стихотворения англ. поэта 19 века Роберта Браунинга, – прим. пер.)?

Мгновение офицер пялился на него, открыв рот, а затем с удовольствием рассмеялся и хлопнул себя по колену.

– Вы с женой из одного теста сделаны, сэр! Вроде меня. Это великолепно, не помните, где вы это слышали?

Джейми помнил – он слышал это от меня, и не раз на протяжении многих лет. Однако он просто улыбнулся и пожал плечами.

– Мне кажется, это какой-то поэт, вот только имя его забыл.

– Что ж, тем не менее, прекрасно сказано. Пойду-ка я и испытаю эту фразу непосредственно на «Бабуле», хотя, я прямо представляю, как он начнет тупо моргать на меня через свои очки и ныть о поставках продовольствия. Вот человек, который знает свои пределы! – заметил он мне, оставаясь добродушным, но с явной резкостью в голосе. – Знает свои чертовски низкие пределы и никому другому не позволяет их превышать! Рай не для таких, как он!

Это последнее замечание вышло крайне сердитым: улыбка с его лица исчезла, а бледные глаза пылали гневом. Меня на миг охватило беспокойство: «Бабулей» мог называться только генерал Гейтс, который явно был тем самым членом высшего командования, вызывающим раздражение моего посетителя. Я искренне надеялась, что из-за нас с Робертом Браунингом Джейми в данный момент не оказался во что-нибудь втянутым.

– Что ж, – произнесла я, пытаясь разрядить обстановку, – тебя не смогут победить, если сам не сдашься.

Тень, лежащая на его лице, пропала, взгляд мужчины повеселел, и он снова мне улыбнулся.