Unknown

Помните, Ольгерд, вы говорили о том, как хорошо было бы создать общину равных возможностей? Я тогда пожелала вам успехов. Так вот, я не лукавила. Мне самой хотелось бы проснуться в стране, где дев не принуждают выходить замуж за нелюбимых, где невесту оценивают по ее добродетелям, а не по величине приданого...

Я бы хотела жить в мире, где нас с моим возлюбленным не разлучат, потому что я – княжеская дочь, а он – бедный боярин!..

- Что ж, я вас разумею, панна, - кивнул головой шляхтич, - я и сам страстно мечтаю о такой жизни. Но ,увы, людям ничего не дается без борьбы. Тому, кто хочет возвести город Братства и Любви, сперва придется очистить землю от сорняков...

Для всех окрестных деспотов мы будем, как бельмо в глазу. Люди, подобные моему брату, никогда не смирятся с тем, что кто-то не признает их тирании, и двинутся на нас в поход.

Тогда, на берегу озера, я рассказал вам не все о нашей последней ссоре с братом. В тот раз он оскорбил не одну лишь мою честь. Чужая боль ужалила меня гораздо больнее, чем собственная обида...

Отец умер, когда брату исполнилось шестнадцать лет, мне же едва минуло одиннадцать.

Дядя по матери, ставший нашим опекуном, готовил брата в рыцари, мне же предстояло обрести навыки оруженосца, чтобы пойти в услужение к какому-нибудь магнату.

С детства я находился среди конюхов, сокольничьих и псарей, составлявших обслугу нашего родового замка. Это давало повод брату сравнивать меня с собакой, приносящей хозяину в зубах сапоги.

Он уже тогда вел себя заносчиво со слугами и не упускал случая кого-нибудь унизить. Я же испытывал самые добрые чувства к людям, поддерживавшим своим трудом жизнь в отцовском поместье.

Хотя и был для них господским сыном, слуги меня любили и охотно делились со мной своими навыками, а также ломтем черного хлеба и миской луковичной похлебки.

Более всех я сдружился со старым конюхом Матвеем. Он служил еще моему деду, а затем перешел на службу к отцу. У него всегда находилось для меня какое-нибудь нехитрое угощение и доброе слово.

Однажды нам пришлось наводить чистоту в замковой конюшне. Работа еще не была закончена, когда мой вернувшийся с прогулки брат явился туда в новых сапогах.

Не посмотрев под ноги, он вступил в конский навоз, коий мы не успели убрать. В ярости обругав слуг лежебоками и дармоедами, сей злыдень стал искать, на ком сорвать зло.

Ближе всех к нему оказался Матвей, и брат тут же хлестнул его плетью, разбив старику в кровь лицо. Но сего мерзавцу показалось мало. Крича о том, что старых слуг, как и старых собак, нужно гнать со двора, он принялся бить Матвея по чем зря.

К счастью, я вырвал у злодея плеть, прежде чем он успел исхлестать моего друга.

- Что это ты заступаешься за холопов? – презрительно бросил мне негодяй. - Чувствуешь с ними родство?

- Уж лучше родство с ними, чем с тобой! – прорычал я, не помня себя от гнева. - Ты, я вижу, хозяином себя возомнил! Небось, уже примерил рыцарскую цепь?

- Все мы, братец, на себя что-то примеряем, - с ухмылкой ответил он, - я, напимер, рыцарскую цепь. А ты примеряй фартук золотаря, он тебе скоро понадобится!

Тогда-то я и повалил его наземь, в тот самый навоз, испачкав о коий сапоги, он воспылал злобой к горемычному Матвею...

Об одном жалею, - болезненно поморщился Ольгерд, - что не разбил ему рожу!..

- Не стоит мучать себя, – попыталась утешить рыцаря Эвелина, - его давно нет в живых! Но я разумею ваши чувства. Будь я мужчиной, я бы сама врезала сему негодяю!

- Врезала? – изумленно воззрился на нее шляхтич. - Простите, панна, что это значит?

- Ударила бы... - поправилась княжна, краснея от смущения. - Так говорит побратим Дмитрия, казак Газда...

- Казак? – переспросил Ольгерд, коему почудилось, что он ослышался. - Один из тех разбойников, что подняли мятеж на юге?

- Газда – не разбойник! – убежденно заявила Эва, раздосадованная тем, что рыцарь дурно высказался о ее друге. - Он приютил нас с Дмитрием, когда мы плутали по заснеженному лесу, помог добраться до Самбора, защищал меня от убийц!

А еще он и его побратимы помогли Дмитрию изловить татя Волкича, убившего моего отца! Можно ли после всего доброго, что они свершили, именовать их разбойниками?

- Простите, панна... – произнес, ошарашенно качая головой, рыцарь. - Я не ведал сего. Но теперь кое-что стал разуметь. Немудрено, что при таких знакомствах вашего избранника его не жалует монаршая чета...

- Вы бы, наверное, весьма удивились, узнав, о чем грезят люди, коих вы нарекли разбойниками! - продолжала, меж тем, Эвелина. - Большинство из них, подобно вам, живет мечтой о мире, где бы все люди были в равной чести. Мире, где бы не было угнетения и властвовала доброта!