Unknown

Другая походила на огромного рыжего вепря, вставшего на задние ноги. Налитые кровью глаза зверя глядели на пленника свирепо и в то же время насмешливо. Широкая пасть была полна острых зубов.

Но вскоре действие дурмана, бродившего в крови боярина, стало сходить на нет, и пленившие его тати обрели свой истинный облик.

Волчья морда меньшего чудища поплыла, превращаясь в рожу Гоготуньи. Вепрь же преобразился в рослого, плечистого мужа, чья людская внешность поражала не меньше, чем его прежний, звериный вид.

У незнакомца была обритая голова и мясистое лицо, тонущее в огненно- рыжей, до брюха, бороде. Звериным оставался лишь взгляд татя, полный презрения к чужой жизни.

- Я знаю, кто ты! – прохрипел Бутурлин, в памяти коего всплыл рассказ проезжих крестьян о лесном людоеде. - Ты – Махрюта!

- Верно! – обрадовался душегуб, слегка удивленный широтой своей известности. - А тебе откуда ведомо?

- Слухом земля полнится! – горько усмехнулся боярин.

- Это хорошо, что полнится! – Махрюта рассмеялся, оскалив зубы, способные, казалось, раздробить лошадиную голень. - Слава - то, что мне нужно!

- Слава людоеда? – изумился его словам Дмитрий.

- А хоть бы и так! – пожал широкими плечами тать. - Слава в любом случае слава! А дурная она или добрая - не все ли равно!..

-А ты, как я слышу по говору, из Московии будешь? – приблизился к пленнику Махрюта. - Не чаял я встретить в сей глуши земляка!

- Ты что, родом из Москвы? – вопросил его Бутурлин, пытаясь оттянуть, насколько можно, час своей кончины. - Что-то не встречал я тебя раньше...

- Да и не мог! – поморщился лиходей. - Я ведь – исконный рязанец! У батюшки моего с Рязанским Князем размолвка вышла, он и решил отъехать со всеми владениями к Москве.

Свершить сие было нетрудно, ибо земли наши граничили с московскими угодьями. Сказано-сделано!

Да только не пожелал нас Великий князь Иван в Столицу пускать. Дал детинец на отшибе. Мол, живите здесь, а на Москву в гости приезжайте!

Крепкую обиду затаил на Князя мой старик! Жаждал почета на Москве, а тут такое небрежение!..

- Ты толкуй с пленным, Махрютушка, а я пойду! – влезла в беседу Гоготунья. - Только когда закончишь, не забудь мне оставить сердце! Я в окрошку его положу, сказывают, оно от болей в ногах помогает!

- Перебьешься! – напустился на нее людоед. - Мало ли вам благ от меня перепадает?! И так жрете-пьете с моего стола!

- Совесть имей! – сварливо выкрикнула трактирщица. - Кем бы ты был без меня и моих сынов?! Когда от стужи подыхал, кто дал тебе приют? Обогрел, насытил?

- Совесть? Уже поимел! – хищно усмехнулся Махрюта. - Молвишь, кем бы я был без вас? Да кем бы вы сами без меня были?!

Кучка отверженных уродцев, боящихся из леса нос высунуть! А теперь всю округу в страхе держите!

Корчма у дороги выстроена за мои деньги, сынков твоих неприкаянных я одел-обул. Но тебе все мало! Сердце еще подавай! Ладно, получишь свое сердце, теперь же ступай прочь!

Покличь сюда Щупа и вели Марухе принести уксус!

Бормоча что-то себе под нос, Гоготунья скрылась за дверью.

- Лихо ты с ней обходишься! – Дмитрий сам дивился тому, что до сих пор не утратил способность трезво мыслить. - Не боишься нож в спину получить?

- Не боюсь! – тряхнул бородищей Махрюта. - Я ей нужен. Да с сими выродками по-иному и нельзя. Попустишь вожжи - мигом на шею сядут!

Вот и нынче чертова баба помешала беседе! А я хотел душу тебе излить. Не помнишь, на чем нас прервали?

- На обиде твоего отца, - подсказал людоеду Дмитрий, изо всех сил стараясь расслабить веревки на запястьях. - Тебя-то самого кто обидел?

- Меня? Да, в общем-то, никто! – развел руками Махрюта. - Судьба лихая обидела! У батюшки моего было двое старших сыновей: я и брат мой Авель!..

- Тебя, часом, не Каином кличут? – прервал вопросом его рассказ Бутурлин.

- Каином, верно! – радостно изумился тать. - А ты откуда знаешь?

- В святом Писании прочел! – ответил боярин, уже ничему не удивляясь. - Повествуй дальше!

- Ты только не прерывай меня! – назидательно поднял толстый палец Махрюта. - Вдруг я что-нибудь важное упущу!

- Не буду! – уверил чудовище в людском обличии Бутурлин. - Мне самому любопытно...

- Ну, вот! – возобновил рассказ тать. - Авель родился первым, а я, как ты разумеешь, вторым. Брат был старше меня лишь на год, а коли учесть мое превосходство в росте и силе, сия разница была вовсе незаметна.

С юных лет я побеждал его во всем: в скачках, стрельбе из лука, рубке на клинках. Но по закону, введенному Московским Владыкой, наследником отцового имущества и звания должен был стать не я, а бесталанный Авель!

Мне же, вопреки всем успехам, предстояло прозябать до седин в звании боярского чада и, подобно простому дворянину, служить чужим господам за лен! Сего я не мог снести!..

Знаешь, люди делятся на две породы: одни покоряются судьбе, другие идут ей наперекор! Я принадлежу ко второй породе!

- И что же ты сделал? – не удержался от вопроса Бутурлин.