Unknown

Лучи света пронзали тени, пылинки дрейфовали, заставляя сам воздух казаться почти волшебным. Обилие мебели в просторных комнатах, выходящих в фойе. Все старое, плюшевое, удобное.

А еще было множество безделушек, некоторые из них, вероятно, ничего не стоили, некоторые, возможно, бесценны, но все они были драгоценны. Сверкающее дерево старинных столов. Гравюры в рамах на стенах, которые висели там десятилетиями, вероятно, некоторые из них больше века.

Перед моим мысленным взором возник образ прилегающей к дому территории. Грубый серый камень береговой линии. Каменистый пляж с пирсом. Массивные кусты лаванды, окружавшие дом. Зеленые подстриженные газоны. Увитая глицинией беседка с белой плетеной мебелью с видом на море. Прямоугольная теплица, ведущая в выложенный мозаикой внутренний дворик, также обращена к морю. Маленький садик, окруженный низким белым забором.

Моя семья жила в этом доме более ста пятидесяти лет. Там выросла моя бабушка. Там она потеряла свою сестру. Туда она сбегала после того, как муж использовал ее и оскорбил. Туда она помогла сбежать мне после того, как ее сын использовал и оскорбил меня.

Только там я была когда-то по-настоящему счастлива.

Только там.

Только там.

С этой мыслью я оцепенело прошла через дом на кухню и, оказавшись там, бросила пакеты на разделочный стол, надела солнцезащитные очки на голову и оглядела огромное пространство.

Печь «AGA», которая оставалась все время теплой и производила изысканную еду. Шиферные полы. Глубокая раковина. Множество шкафов кремового цвета со стеклянными дверцами. Рифленые дверцы шкафов внизу. Травы, росшие в горшках на подоконниках и полках. Массивный разделочный стол, тянувшийся вдоль середины комнаты, обветшалый, изрезанный и покоробленный.

Я сняла сумочку с плеча и положила ее рядом с пакетами. Затем вернулась к своей арендованной машине, взяла последний пакет, захлопнула багажник и отнесла в дом.

Я убрала продукты и сделала это, больше не чувствуя онемения. Даже близко нет. Мой мозг был разгоряченным, даже лихорадочным. Я больше не чувствовала себя неловко. Мне стало нехорошо.

Что-то было не так.

Нет, все было не так.

С другой стороны, в мире все было не так без Лидии Джозефины Мэлоун.

И я знала только один способ все исправить.

Я сложила пакеты и убрала их в кладовку, а затем направилась прямо к телефону. Бабушка держала там свою записную книжку. Я открыла ее и пролистала страницы, найдя букву «М».

Но меня там не было.

Я вернулась к букве «Д».

Мой мозг остыл, когда я увидела выведенное ее подчерком имя.

Джози.

Она не писала в строчках. На странице был мой номер мобильного телефона, несколько были зачеркнуты, когда я меняла их на протяжении десятилетий. Номер мобильного телефона Генри. Адрес домика у бассейна Генри в Лос-Анджелесе был нацарапан рядом - эта скудная информация занимала всю страницу.

Я сделала успокаивающий вдох и закрыла глаза. Открыв их, я пролистала до конца книги. Нашла номер и схватила старый телефон с подставки на стене. Такой старый, что у него был длинный закрученный шнур.

Я знала, что шнур достаточно длинный, чтобы, разговаривая, можно было добраться до раковины, разделочного стола, но не до плиты. Я знала это, потому что видела, как разговаривала бабушка, когда ходила по комнате.

Я набрала номер из бабушкиной книжки и приложила трубку к уху. Раздалось три гудка, прежде чем я услышала мужской голос:

- Алло?

- Мистер Уивер?

- Да.

- Это Джозефина Мэлоун.

Последовала пауза

- Джозефина. Дорогая. Как приятно тебя слышать.

Я сглотнула и тихо сказала:

- И мне очень приятно поговорить с вами, мистер Уивер. Но я звоню, потому что мисс Багински рассказала мне о миссис Уивер.

Еще одна пауза.

- Конечно. Да, я должен был позвонить и объяснить. Вот почему нас не было на похоронах.

- Это вполне понятно, - пробормотала я, а затем продолжила: - Но я звоню, чтобы сказать, что была огорчена, услышав эту новость.

- Да, дорогая, это огорчает, - любезно согласился он, указывая на очевидное, не заставляя меня чувствовать себя глупо.

- Миссис Уивер достаточно хорошо себя чувствует, чтобы принимать гостей? - тихо спросила я.

Это было встречено еще одной паузой, прежде чем он мягко ответил:

- Думаю, ей это понравится, Джозефина. Ей всегда нравилось видеть тебя. Однако по утрам ей лучше всего. Не могла бы ты прийти завтра, скажем, около десяти?

Я не хотела идти к Уиверам завтра около десяти. Я не хотела навещать добрую женщину, мучающуюся от тяжелой болезни, или проводить время с добрым человеком, который также мучился, наблюдая, как его жена угасает.

Но бабушка бы пошла.

И мне было бы противно видеть, что, зная об Элизе Уивер, я не потрачу время на визит завтра около десяти, чтобы найти способ сказать, что я думаю, какая она добрая, и ценю то, как она тронула мою жизнь.

- Я бы... да. Я бы смогла. Безусловно, - согласилась я.

- Она не может переносить цветы или…

- Буду только я, - заверила я его.

- Элиза с нетерпением будет ждать, как и я.

- Прелестно, - ответила я. - Увидимся завтра.

- Тогда до встречи, Джозефина.

- Берегите себя, мистер Уивер.