Unknown

– Ну, лично я собираюсь в отпуск. В бессрочный. – Олег криво ухмыльнулся и откинулся на сиденье. – Море, солнце, женщины в купальниках и безалкогольные коктейли.

– А звучит! — Славка просунул голову между сидений. – С тобой можно?

Я ожидал, что Олег откажется или сведет все в шутку, но он почему-то не имел никаких возражений.

– Давай. До вечера соберешься?

-- Соберусь! И ничего не забуду. А забуду – так на месте купим. Я ж теперь богатый. – Славка ткнул меня кулаком в плечо. – Благодаря щедрости старого абрикоса!

– Ага. – Я взялся за ручку и открыл дверь. – Главное – до слабоумия не допейся.

– Слабоумие и отвага! – рявкнул Славка. – Все, как ты учил!

Подъем по лестнице – даже с тяжеленной сумкой через плечо – дался неожиданно легко. Голова перестала болеть где-то неделю назад, а левая рука с каждым днем слушалась все лучше и лучше.

Удивительно крепкий организм, молодой человек. И удивительная сила воли – такими темпами уже через месяц будете бегать. Что?.. Нет, по спорту – никаких ограничений. Еще чемпионом станете… Интереснейший случай. Можно сказать – исключительный!

Именно такими словами провожал меня врач с четвертого неврологического – убеленный сединами коллега ответственного и взрослого Михаила Александровича.

– Антон, тебе не тяжело? – спросила Катя. – Помочь?..

– Сам справлюсь. – Я поднялся по последнему пролету, шагая через ступеньку. – Если только с уборкой…

Моя квартира выглядела точно так же, как и в тот день, когда я сбежал отсюда от мордоворотов Павла Викторовича. Ни одного живого места – вся мебель перевернута, дверь кое-как держится на одной петле…

А теперь все это еще и покрылось ровным и толстым слоем пыли.

– Ну у тебя и бардак тут, конечно. – Катя тяжело вздохнула. – Ужас…

– Та-а-ак… А это кто тут у нас?

От раздавшегося в тишине голоса я едва не подпрыгнул. Развернулся – и встретился глазами с бабусей из квартиры напротив, требовательно подпирающий сухоньким плечом искалеченный дверной косяк.

– Марь Васильевна, так это ж я… Антон. – Я осторожно шагнул к ней. – Не узнали?

– Антошка?.. – Грозная старушенция поправила очки, сдвигая из с кончика носа на глаза. – Тьфу ты, Господи… Вернулся, никак. А где был?

– Да так… Ездил…

– Ездил он… Да ты посмотри на себя – кожа да кости! – Марья Васильевна уперлась руками в бока. – Квартиру во что превратил?! Кошку бедную – и ту бросил. Она тут у меня в коридоре орала-орала – так я ее себе забрала, а то померла бы с голоду совсем…

Тигра!

Полосатая молния промелькнула у ног соседки и бросилась ко мне. С разбегу ткнулась мохнатой головой в ноги, а потом с требовательным мявом вцепилась в джинсы передними лапами.

– Узнала… – Я подхватил основательно округлившуюся на пансионе у Марьи Васильевны кошку на руки. – Ну чего?.. Тихо, не ори ты!

– Ни стыда, ни совести… Бедлам! Хоть бы девушку приводить постыдился! – Разбушевавшаяся соседка кивнула на Катю. – Вот погоди, приедет отец – все ему расскажу!

– Я сам расскажу, Марья Васильевна, – сказал я. – А за Тигру – спасибо. Я вам конфет попозже занесу, ладно?

Видимо, в моем голосе или осунувшемся облике мелькнуло что-то такое, от чего грозный страж всего подъезда тут же сжался, стих и попятился обратно в свою обитель. Уж не знаю, поняла ли она про конфеты, но слово «попозже» явно прозвучало достаточно убедительно.

Мы с Катей остались одни – не считая тарахтящей, как крохотный трактор, Тигры.

– И надо тебе… вот сюда? – Катя еще раз огляделась по сторонам. – Мог бы спокойно пожить у меня!

– Не мог быть, Кать. Сама ведь знаешь.

– Да знаю… – Катя махнула рукой. – Ты же упрямый. От всего отказался!

– Ну прям уж – от всего? – улыбнулся я.

– На работу позвали – не пошел. В стационаре еще полежать не захотел. – Катя начала загибать пальцы. – Ко мне жить не поехал – вернулся в свой… гадючник. Деньги раздал!

– Не совсем.

– А как? Врачам, родителям, Славке…

– Купил букет цветов. – Я плюхнулся на диван и довольно оскалился во все зубы. – Между прочим.

– Я помню! – Катя нахмурилась – но тут же не выдержала и тоже улыбнулась. – Спасибо… Очень красивый…

– Еще купил кроссовки – у меня старые совсем развалились. – Я поднял ноги и подвигал кончиками пальцев. – Две футболки, шорты и абонемент в спортзал.

– Да ну тебя! – Катя поморщилась и тряхнула головой. – Ну откуда у тебя эти железобетонные принципы? Почему, Антон?

Потому, что иногда сам выбор важнее его последствий.

Потому, что кое-что нельзя купить… но и продавать, пожалуй, тоже не стоит.

А еще потому, что Катя не видела, как блестит чешуя дракона на солнце заново рожденного мира – а я видел.

– Кать… – Я поймал взглядом мечущие молнии темные глаза. – По-другому – нельзя.

Она несколько мгновений молча смотрела на меня, набрала полную грудь воздуха… и отвернулась, опуская голову.

– Когда ты такой, я с тобой вообще не могу спорить. Повелитель мира, блин… Я теперь понимаю, почему ты выиграл!

– Ага. И я теперь тоже понимаю, как ни странно. – Я улыбнулся и склонил голову набок. – Поставишь чайник? Пожалуйста.

– Чего?..

– Чайник, – повторил я. – На кухне.