Unknown

При этом пример НСЗ показывает нам, что даже планирование якобы государственной деятельности не всегда до конца демократично — и даже то планирование, которое есть у государства, всё время находится под угрозой внедрения рынка.

Поэтому, декоммодификация (устранение практики предоставления благ в виде товаров или услуг при помощи рынков) — лишь необходимое условие демократизации экономики, но не достаточное.

Освободительные семена рациональных, демократических, и планируемых государственных служб, безусловно, были посеяны в НСЗ. Но для здравоохранения, как для любого другого сектора, национализации недостаточно.

Глава 7: Они вообще что-нибудь планировали в своём СССР?

Предисловие переводчиков

При всём уважении к Ли и Розворскому, 7 глава этой книги, посвящённой истории сталинского СССР, изобилует ошибками и неточностями. Это неудивительно: на Западе историю СССР обычно учат по Конквесту, а то и вовсе по Александру Солженицыну и Виктору Суворову — со всеми вытекающими.

И, хотя Ли и Розворский далеко не русофобы, а нормальные красные братишки, они от подобных заблуждений далеко не свободны. Надеемся, что в будущем кто-нибудь примет меры — и начнёт переводить на английский хотя бы ролики Клима Жукова с Егором Яковлевым…

В общем, мы вас предупредили. Пристегнитесь покрепче, будет весело.

Предисловие авторов:

Мы уже слышим, как вы ворчите:

«Примеры с Walmart и Amazon, и даже с Национальной Службой Здравоохранения — это всё интересно. Может, тут вы и правы. Но была ещё такая штука — Советский Союз. Слышали что-нибудь про него?

Скверная история. ГУЛАГи. Тайная полиция. Миллионы убитых. Брюки без застежек-молний. Ни ананасов, ни Элвиса. А потом всё развалилось. Это ли не доказывает всю несостоятельность плановой экономики?»

Они вообще что-нибудь планировали в своём СССР?

Критики советского опыта из левого стана обычно объясняют его неудачи так:

- отсталой, по сути феодальной экономикой дореволюционной России;

- постоянной военно-политической угрозой самого существования СССР со стороны Запада;

- якобы имевшимися «демократическими пробелами» в ленинских организационных структурах;

- или влиянием классовых интересов бывших царских бюрократов, на которых неопытное государство рабочих было вынуждено полагаться.

Мы не утверждаем, что эти доводы левых о причинах возникновения и укрепления сталинской бюрократии обязательно неверны. Нас интересуют не они. Нас больше интересует теория консерваторов о том, что тоталитаризм является неизбежным следствий всякой плановой экономики. Мы также хотим понять и то, как они, на примере Советского Союза, убедили самую широкую общественность в том, что планирование не только не работает, но и что оно по своей сути авторитарно.

Наш аргумент заключается в том, что, хотя замена рынка планированием и является необходимым условием для эгалитарного общества, но она не является достаточным условием. Планирование должно быть ещё и демократическим.

Мизес и Хайек утверждают обратное: что деградация экономической информации в результате планирования приводит к авторитаризму, а не то, что авторитаризм ведёт к деградации информации, что и подрывает планирование.

О провале большевистского эксперимента написаны целые библиотеки, и в очередной раз опровергать эти аргументы было бы утомительно и для нас, и для читателей. Тем не менее, любая книга, в которой обсуждается планирование, не может игнорировать самой большой исторической попытки — или, по крайней мере, самой большой попытки в истории до Walmart. Нравится нам это или нет, но косточки Советского Союза перемывают все экономические школы по всему политическому спектру. Поэтому наша цель состоит в том, чтобы как можно более лаконично представить повествование, освобождённое от худших примеров схоластики и сектантства прошлого века по этому вопросу, которое определяет место планирования — и его отсутствие — в советской трагедии.