Unknown

* прим. переводчика: При всём уважении к советским плановикам, планирования-до-гайки в советских межотраслевых балансах действительно не было никогда, см. лекцию «Шаг в киберкоммунизм» от Алексей Сафронова.

Кибернетика была объявлена идеологическим табу, официально заклеймена в качестве американского механизма подрыва власти трудящихся

* прим. переводчика: Тут тоже есть тонкость: преследование самой кибернетики продолжалось от силы пару лет в начале 1950-х, и на разработке советских компьютеров это не сказалось почти никак. Разработке советских компьютеров мешали совсем другие вещи: например, весьма низкая культура производства в электронике — и нехватка стандартизации.

При Хрущеве произошел разворот: Академия наук вдруг издала сборник «Кибернетику — на службу коммунизма!», а Москва заказала строительство компьютерных фабрик. Виктор Глушков, основатель советской кибернетики, даже получил добро от генсека на разработку рассредоточенной компьютерной сети — советского интернета, — не её не успели построить.

Этого было уже недостаточно, и слишком поздно. К тому времени, когда оттепель окончилась путчем, свергнувшим Хрущёва, и в 1964 вернулись сталинисты*, советские ЭВМ значительно отставали от своих западных аналогов. Единого стандарта не существовало**, компьютеры и периферийные устройства были зачастую несовместимы.

* прим. переводчика: Мы долго смеялись, когда услышали, как Брежнева назвали сталинистом. Но, как оказалось, в английской традиции слово «сталинист» имеет второе значение: «коммунист-консерватор».

** прим. переводчика: Кстати, с нехваткой единых стандартов периферии Госплан, будь у него побольше аппаратного веса, мог бы и разобраться. Увы, всё сложилось так, как сложилось.

Недостаток вычислительной мощности страны сыграл ведущую роль в проигрыше лунной гонки, и в начале 1970-х советское руководство решило прекратить разработку отечественных ЭВМ и вместо этого копировать западные компьютеры. Вдобавок, авторитаризм никуда не делся, а напротив, усилился при Брежневе, и это сказалось на качестве информации, используемой при планировании. А когда в Сибири нашли великую экономическую подушку в виде нефти, участие кибернетиков, компьютерщиков и экономистов-реформаторов в планировании вовсе перестало быть нужным.

Следующее поколение реформаторов экономики, в 80-х, будет уже больше нацелено на рынок, и практически откажется идей планирования и социализма. После распада Советского Союза этот дискурс естественным образом утратил злободневность и перекочевал в академическую область, уступив место острым вопросам каждодневной борьбы за социальную справедливость.

Но в 1990-х годах два прогрессивных программиста, Пол Кокшотт из Университета Глазго и его соавтор, экономист Аллин Коттрелл из Университета Вейк Форест, издали ряд работ, в которых вновь принялись за изучение вопроса с использованием улучшенных алгоритмов.

В 1993 году вышла книга «К новому социализму», местами больше похожая на вузовский учебник по программированию, чем на левацкий памфлет. Её авторы, Кокшотт и Коттрел, оспаривают мысль о безнадёжности планирования с помощью новостей из мира информатики:

«Современные достижения в области информационных технологий позволят создать систему планирования, которая будет и эффективнее рынка (в удовлетворении потребностей человека), и справедливее».

Компьютеры лучше рынков — вот это поворот!