Unknown

– Давай заплатим и уберемся отсюда, - сказала она.

- Я уже это сделал, - улыбнулся Клейменов.

- Я готова.

Дана проклинала его про себя, когда он встал. Она снова посмотрела в темноту на мост и повернулась в противоположную сторону, к Синопской набережной. Клейменов шел рядом с ней, засунув руки в карманы. Ей пришлось сосредоточиться на том, чтобы идти уверенно, и она глубоко вдохнула влажный воздух вечера, в котором оседал сланцевый туман, создавая ореолы вокруг фонарей и она вспомнила облака над заливом, которые видела днем. Душный воздух сегодня рано загонит туристов в дома. Они прошли мимо нескольких двориков, которые уже были пусты, и Дана могла видеть тускло освещенные лица за окнами, смотревшие на нее в тумане. Они покинули клубный район, и теперь шли в полутьме, если не считать высоких уличных фонарей. Туман вторгся в постоянный набор каменных зданий и дворов. Однажды Дана оглянулась на Клейменова и сказала, увидев, как в свете уличного фонаря крошечные искорки тумана словно прилипли к его аккуратным светлым волосам.

Дорожка закончилась у тротуарной стоянки такси рядом с входом в гостиницу. Смущенно приглаживая волосы. Дана, сопровождаемая Клейменовым, прошла через двойные парадные двери в вестибюль. Она быстро подошла к стойке регистрации, представилась Ксенией Раздаевой и попросила ключ от номера. который парень из персонала извлек из стены с ячейками позади него.

Когда Дана отперла дверь в комнату, Клейменов прошел мимо нее и положил руку на выключатель.

- Оставь это и закрой дверь, - сказал он, направляясь прямо к окнам, выходившим на шумную улицу. Он открыл двери и вышел на балкон, по обе стороны которого росли герани в глиняных горшках.

- Пять этажей вниз, - сказал он, его голос был слабым, когда он упал в туман за пределами комнаты. Он говорил, стоя спиной к Дане и она заметила, что у него пухлые ягодицы. Она отвела взгляд. Он повернулся и вошел внутрь, оставив двери на балкон открытыми и дав достаточно света, чтобы они могли видеть друг друга и очертания мебели. Он подошел к телевизору и включил его на музыкальную программу.

- Мне очень жаль. У меня тоже есть свои меры предосторожности. У вас есть какие-нибудь сигналы, чтобы послать сюда своих людей? – Он мотнул головой в сторону балкона.

Дана проигнорировала его вопрос.

- Значит, вы не будете возражать против того, чтобы мы вели наши дела в таком тусклом свете? Там мало что осталось сделать. Я отдам вам портфель, позвоню, и мы закончим.

Она прошла мимо Клейменова, который встал посреди комнаты, опустилась на колени рядом с кроватью и вытащила портфель. Когда она встала, он повернулся так, чтобы свет от уличных огней падал на ее спину. Она ясно видела его улыбку.

-Ты можешь позвонить немного позже, - сказал он, подходя к ней.

Он взял портфель одной рукой, а другой схватил запястье ее пустой руки. Он бросил ценный груз на мягкий стул позади нее и привлек ее к себе. Она была ошеломлена. Она сразу поняла, что у нее нет выбора. Он знал все: кодовые фразы. контрольно-пропускные пункты, контакты в каждом городе. Она не могла сейчас сбежать без портфеля и не убедившись, что он не поедет на аэродром, чтобы отдать их. Дана поняла, что ей придется позволить ему делать то, что он хочет. Она даже облегчила бы ему задачу, но, почувствовав, как его губы скользнули по ее лицу, она поклялась, что, когда он приземлится в Павлодаре, люди из РКО его убьют. Клейменов уткнулся лицом ей в шею, а его руки потянулись к задней части ее платья и нашли застежку-молнию. Одним плавным движением он дотронулся до основания ее позвоночника. Она была без лифчика, и когда он снял платье с ее плеч, оно упало к ее ногам, и она стояла перед ним в одних узких трусиках. Он взял по груди в каждую руку и начал их разминать. Несмотря на себя, она напряглась, и Клейменов начал тяжело дышать. слезы жгли уголки ее глаз.

- Раздень меня, - хрипло сказал он, и она начала, плача открыто, но беззвучно. Все это происходило в тумане слез, а потом они оказались на кровати. Она открыла глаза как раз в тот момент, когда он развел ей ноги, и она увидела его тело, мягкое, как брюхо жабы, и цвета молочной сыворотки. Его лицо было жестким, ничего не выражающим, когда он опустился на нее в тишине. Тупо уставившись в комнату, освещенную только мягким светом, лившимся с балкона, она позволила ему работать, слушая разнообразную музыку, барабанные ритмы падали, как вода с крыши дома в дождливую ночь.

После того, как Клейменов дважды истратил себя, Дана продолжала лежать неподвижно. Она не знала, что будет дальше, как это закончится. Он лежал на ней тяжело, как смерть, и после бесконечно долгого времени она подумала, что он заснул. Она попыталась высвободиться из-под него, но он начал снова, более неистово. Затем он остановился. Его руки накрыли ее и сжались сильнее. Снова сгибаясь, она начала бороться.