Unknown

Файзулла Левкоев посмотрел вниз на дождливую улицу в свете утреннего тумана. Его локти покоились на обтянутых кожей подлокотниках кресла, а длинные руки, сложенные вместе в молитвенной позе, слегка касались губ в задумчивости. Он был одет в угольно-черные брюки от «Армани» и сверкающую белую рубашку от «Руффини», на манжетах которой блестело золото. Овальные запонки были сделаны из хризоберилла. Левкоев принимал древние связи как должное, как он делал так много драгоценных вещей. Так же поступали его отец и дед до него. Слегка повернув запястье, он взглянул на фарфоровый циферблат своих часов. Он удобно устроился в кресле, погруженный в свои мысли. Его глаза выдавали человека, доведенного до предела своих сил. Он не был дома уже три дня, и за последние двадцать четыре часа спал только на заднем сиденье своего "Мерседеса 500" ранним утром, когда он мчался по гладкой черной ленте, протянувшейся от Питера.

Он пришел прямо в офис и попытался разобраться в сообщениях, которые летели из Астаны и Москвы с поразительной последовательностью. Это было больше, чем он мог выдержать. Все требовали последних разработок, все требовали результатов, которые он не мог им дать. Сегодня ему предстояла встреча с агентом ФСБ, ответственным за расследование дела РКО. Несмотря на усталость, он криво улыбнулся при мысли об этой встрече. Это должно быть забавно. "Держи Дениса Литовченко в курсе", - сказал ему Бакаев вчера утром по телефону из Астаны. Левкоев находился на восьмом этаже питерского отеля "Азимут", сидел в пижаме и смотрел, как желто-серый смог надвигается с залива на юго-восток. Посол Жасмагамбетов кричал, приказывая ему получить от ФСБ все до последней капли информации, которую он сможет выжать. И от Булата Килибаева. Булат работал с Литовченко больше недели и уже должно было что-то получиться. Спецподразделение «Арыстан» не были идиотами.

Теперь Левкоев тоже криво улыбнулся. Он потер свои зернистые глаза. Ему нужно было поспать примерно шесть часов, по крайней мере, вдали от напряженной атмосферы, в которой он жил последние несколько дней. Он хотел пойти домой и немного поспать, а потом через час после пробуждения собраться с мыслями и привести в порядок свои измотанные нервы. Для него это было труднее, чем для его сотрудников. Он должен был казаться невозмутимым. Он не позволял себе занервничать, выйти из себя. Он неохотно отвернулся от окна и дождливой улицы внизу и начал складывать бумаги в открытый портфель. Он постарается украсть время, чтобы сделать кое-какие документы в своем кабинете дома. Неожиданно зазвонил его телефон, и Левкоев снял трубку, когда он держал в другой руке пачку бумаг. С наигранным спокойствием он заговорил леденящим тоном, который всегда пугал его секретаршу.

- Вы же собирались не соединять меня ни с кем, госпожа Балахнина?

– Да, но это сенатор Лев Каган. Вторая кнопка.

Левкоев закрыл глаза.

- Хорошо.

Если бы Лев Каган захотел поговорить о РКО, Файзулла не знал, что бы он сказал. Никто не должен был знать, что происходит, но рано или поздно должна была произойти утечка информации. Он нажал кнопку на черном пульте и быстро заговорил:

– Привет, Лев. Как твое утро?

– Лучше чем у тебя, чурка, старый ты пес.

Файзулле хотелось застрелить его. Каган знал, что Левкоев ненавидит, когда его называют чуркой. Он обнаружил это, когда они вместе учились в вузе, и использовал это, чтобы подкалывать Файзуллу всякий раз, когда сам Каган чувствовал себя крутым. Каган знал, что Файзулла был слишком обремененным годами, чтобы протестовать.

- Я слышал, ты не был в Питере последние пару дней. Почему ты не позвонил мне? Наверное, я больше не занимаю достаточно высокого положения. а, господин торгпред?

- Слухи распространяются быстро.

- Ты знаешь, что это так, друг. Много сверхсекретных вещей происходит, я понимаю. – Каган кричал, как всегда, по телефону. - Вещи, о которых ты не можешь говорить, я думаю.

- Боюсь, что я тебя не понимаю, Лев. Что у тебя на уме?

- Ну, мне нужна небольшая услуга.

Каган растянул это таким образом, чтобы дать Левкоеву понять, что это вовсе не маленькая услуга. На самом деле он, вероятно, был взволнован. Файзулла молчал.

- Здесь, в Астане, на меня давят.

Каган продолжал:

– И деньги могут развязать мне руки. Я имею в виду наличные.

Файзулла по-прежнему молчал.

– То, что мне нужно, находится в Нацбанке там, внизу, и вы, ребята, так все испортили, что даже я не могу это вытащить.

Файзулла почувствовал облегчение. До тех пор, пока Каган не захочет вмешиваться в расследование дела РКО.

- Конечно, ты сможешь это сделать, Лев. Они создали систему для иностранных инвесторов, чтобы окупить свои средства. Это займет какое-то время, может быть, четыре месяца. В этом деле все в одной лодке.

- В том - то и проблема. Это не обычная ситуация. Мне нужны деньги сейчас.

- Ты не можешь отложить это на четыре месяца?

- Черт возьми, я не могу откладывать это на неделю.

- Сколько?

- Три отдельных счета. По семьдесят пять каждому.