Unknown

 - Ужасный поднялся переполох, Грей, - сказал Пойнингс. - После твоего ухода Доктор выступил с речью перед всей школой, ругался, что ты ввел в искушение и погубил нас всех, здесь царило счастье, пока не появился ты. Конечно, всё это подстроил Маллетт, но что мы можем сделать? Даллас говорит, что у тебя язык - змеиное жало, и не желает слушать наши доводы в твою защиту. Бесславный стыд! Ей богу! И теперь у всех парней какае-нибудь факты против тебя: одни говорят, что ты - денди, другие интересуются, будет ли следующей пьесой, которую поставят в твоем театре, «Чужак», а что до меня и Этереджа, мы уедем через несколько недель, и для нас это всё неважно, но что, черт возьми, ты будешь делать в следующем семестре, я не знаю. На твоем месте я бы не возвращался.

 - Не возвращаться, да уж! Но я не таков, посмотрим, кто в будущем сможет пожаловаться на то, что мой голос слишком сладок! Неблагодарные глупцы!

 ГЛАВА 5

 

 Каникулы закончились, и Вивиан вернулся в приход Барнсли. По прибытии он свысока кивнул мистеру Далласу и сразу неторопливой походкой пошел в класс, где нашел сносное количество негодников, выглядевших так жалко, как школьники, покинувшие свои приятные дома, в целом выглядят двадцать четыре часа в сутки.

 

 - Как дела, Грей? Как дела, Грей? - раздались возгласы из клубка несчастных мальчиков, обрадовавшихся, что их новоприбывший товарищ снизойдет до того, чтобы развлечь их, как обычно, свежей городской историей.

 Но их постигло разочарование.

 - Можем предложить тебе место у камина, Грей, - сказал Теофил.

 - Спасибо, я не замерз.

 - Полагаю, Грей, тебе известно, что Пойнингс и Этередж не вернутся?

 - В этом семестре уже все об этом знают,

 и он вышел.

 - Грей, Грей! - окликнул Кинг. - Не иди в столовую, Маллетт там один, попросил его не беспокоить. О боже, парень идет туда, в этом семестре потасовка между Греем и Маллетом будет еще похлеще.

 Дни, тяжелые первые дни семестра, неслись вперед, и все граждане маленького содружества вернулись.

 - Что за скучный будет семестр! - сказал Эрдли. - Как мы будем скучать о друзьях Грея! В конце концов, они вносили оживление в школьную жизнь: Пойнингс был первоклассным парнем, а Этередж - чертовски добродушным! Интересно, с кем Грей будет дружить в этом семестре: видел, как он разговаривал с Далласом?

 - Смотри, Эрдли! Эрдли! Это Грей ходит по футбольному полю с Маллеттом! - закричал простофиля, убивший половину каникул, глядя в окно.

 - Черт возьми! Послушай, Мэтьюз, чья это флейта? Она чертовски хороша!

 

 

 - Это флейта Грея! Я чищу ее для него, - пропищал маленький мальчик. - Он платит мне шесть пенсов в неделю!

 

 - О, подслушиваешь! - сказал один из мальчиков.

- Отрубить голову! - поддакнул второй.

 

 - Зажарить! - крикнул третий.

 

 - Кому ты несешь флейту? - спросил четвертый.

 

 - Маллетту, - пропищал малыш. - Грей одалживает свою флейту Маллетту каждый день.

 

 - Грей одалживает свою флейту Маллетту! Неужто! Значит, Грей и Маллетт собираются стать закадычными друзьями!

 

 Маленькую компанию огласил дикий крик, а потом все они разбежались в разные стороны, спеша разнести во всех направлениях поразительную новость.

 

 Если власть помощников учителей в приходе Барнсли дотоле не была обузой, в этом семестре всё очень сильно изменилось. Придирчивая тирания Маллетта теперь действовала повсюду, всячески противореча и мешая комфорту мальчиков. Его злоба сочеталась с тактичностью, которой нельзя было ожидать от этого вульгарного ума, и которая, в то же время, не могла возникнуть на основании опыта человека его положения. Всему сообществу было очевидно, человек другого ума говорил ему, что делать, и что этот человек был посвящен во все тайны школьной жизни и знаком со всеми брожениями мальчишеских умов, а такие знания не может приобрести ни один педагог в мире. Не составляло труда выяснить, что за сила скрывалась в тени престола. Вивиан Грей был постоянным спутником Маллетта в его прогулках и даже в школе, он сторонился общества всех остальных мальчиков и даже не пытался скрыть тот факт, что рассорился со всеми. Превосходящая сила на службе превосходящего их ума долгое время была не по зубам даже объединенным силам школы. Если кто-то жаловался, письменный ответ Маллетта (Даллас всегда его требовал) был сразу же готов, всё объяснялось наиболее удовлетворительным образом, все жалобы победоносно отметались. Даллас, конечно, поддерживал своего заместителя, и вскоре его начали ненавидеть так же. Эта тирания длилась большую часть длинного семестра, дух школы был почти сломлен, но тут произошел новый акт насилия, характер которого заставил объединиться даже почти порабощенное большинство.