Unknown

В конце концов, в XIX веке британские политики пришли к выводу, что, возможно, лучше последовать примеру французов, чем мириться с высоким уровнем убийств и краж. Если они хотят бороться с преступностью, то лучше платить людям за хорошую работу, чем полагаться на дилетантов, которые делают ее плохо. В 1829 году в Лондоне появилась профессиональная полиция, а затем эта идея распространилась и на остальную часть страны. Полвека спустя появился директор прокуратуры. Расследование и преследование преступлений перешло на профессиональную основу, а старые методы увяли. Если вы хотели добиться справедливости, вы сообщали о преступлении в полицию, а затем полагались на то, что государство сделает за вас все остальное. Судебные преследования стали публичными.

Однако это Британия, где политики любят добавлять новые слои в конституцию, не разгребая старые, поэтому они не отменили первоначальную систему, когда создавали новую. Частные преследования остались возможными, и небольшое их количество продолжалось, часто возбуждаемое благотворительными организациями, такими как Королевское общество защиты животных или Национальное общество по предотвращению жестокого обращения с детьми. Никто не слишком задумывался об этом, а когда задумывался, то, как правило, одобрял это как пережиток древних свобод, напоминание о том, что англичане рождаются свободными (в отличие, скажем, от французов). Идея о том, что предоставление властям монополии на уголовное преследование является тиранией, имеет глубокие корни, и частное преследование считалось "полезной конституционной гарантией против капризного, коррумпированного или предвзятого отказа или нежелания этих властей преследовать нарушителей уголовного закона", как выразился один судья. Частное уголовное преследование было, по сути, безобидным анахронизмом, как королевская семья или Пятый канал.

Однако после финансового кризиса 2007-8 годов правительство решило, что стране необходима "жесткая экономия" и сокращение государственных расходов в целях экономии. Одной из областей, в которой, по мнению министров, назревали сокращения, было уголовное преследование. С политической точки зрения это было легко: правительство сэкономит деньги на юристах, которые, согласно стереотипам, и так хорошо оплачиваются. Почему эти жирные коты должны получать деньги от государства, когда остальные затягивают пояса?

Однако лишение системы уголовного правосудия денег имело немедленные и далеко идущие негативные последствия. Полицейские силы перестали проявлять интерес к делам о финансовых преступлениях, которые были сложными, требовали больших ресурсов и не имели той срочности, которая присуща преступлениям, о которых пишут в таблоидах. В годы после 2010 года Королевская прокурорская служба все чаще обвиняла нехватку ресурсов в том, что она не возбуждает дела, особенно в отношении мошенничества. Имеющиеся ресурсы, как правило, направлялись на расследование и судебное преследование преступлений с наибольшим общественным резонансом, то есть насильственных преступлений. Таким образом, в то время как распространение онлайн-банкинга и платежей сделало мошенничество более легким, чем когда-либо, правительство отказалось от ответственности за его преследование. Согласно научным исследованиям, 98,5 % случаев мошенничества остаются незарегистрированными в полиции, а из тех немногих, о которых сообщается, только 0,4 % приводят к уголовному наказанию.

Все больше жалоб поступает на центральную горячую линию Action Fraud, но она, как и база данных SARS, стала функционировать скорее как система регистрации, чем как стартовая площадка для расследований. Ее руководители даже признались, что, как и в случае с SARS, они читают далеко не все поступающие сообщения. По словам Хоррокса, который до сих пор общается с полицейскими и видит, что они готовы расследовать, когда передает им дела своих клиентов, власти берутся за дело только в том случае, если оно получит хорошее освещение в прессе. "Если в деле замешана знаменитость, Саймон Коуэлл или как там его, Экклстоун, полиция наседает на нее, - говорит он, - но если старую миссис Смит обманули по телефону и пропал каждый пенни на ее имя, который может составлять всего несколько тысяч фунтов, но который разрушил ее жизнь, никто на это не обращает внимания".

Это, безусловно, отличная новость для многих клиентов Butler Britain. Если бы правоохранительные органы Великобритании были обеспечены достаточными ресурсами, возможно, Дмитрий Фирташ не имел бы столь комфортных лет в качестве филантропа в Найтсбридже, а различные юристы и бухгалтеры были бы менее готовы отмывать деньги для мировых мошенников. Но это плохая новость для других британских клиентов, ставшие жертвами мошенников, которым некуда обратиться за справедливостью.

Этим и объясняется удивительное возрождение частного обвинения.