Unknown

Микаэль: Roadrunner знали своё дело, у них были офисы по всему миру как и у Music For Nations, только больше: практически в любой стране, где была сильная музыкальная сцена. Мы это знали и это дало толчок к известности в странах, где раньше о нас и не знали. Мы так же знали, что у нас большой потенциал в Америке, так что подписаться на Roadrunner было хорошим решением, поэтому мы до сих пор с ними. После подписания на этот лэйбл мы забронировали студию Fascinated Street с Йенсом Боргеном, которого я тогда абсолютно не знал. В его студии вначале писали музыку для Евровидения в 70-х, но затем он сменил вектор на рок-записи. Katatonia была одной из первых тяжёлых групп, с которой он работал, так что от них мне и пришла рекоммендация посотрудничать с Йенсом. Он феноменально талантливый инженер и все его навыки идеально вписывались к Ghost Reveries. У него были технические знания о том как абсолютно любой инструмент заставить звучать круто, и вместе с тем у него было то важное бережное чувство такта к музыке, которого попросту нет у большинства звукоинженеров-металлистов.

Мартин Мендес: Ghost Reveries стал ещё одной пластинкой, над которой было тяжеловато работать. Лопес тогда был не в форме, да и Петер, как мне казалось, тоже, играли они не на своём уровне. Как группа, всегда чувствуется что что-то идёт не так и атмосфера в студии была не из лучших, но снова повторюсь, я считаю что мы проделали хорошую работу. С нами тогда впервые работал Йенс Богрен и его подход к записи заставлял нас очень много трудиться, это было вновинку для нас и мне кажется, что именно его вовлечённость в запись и фокусировка на материале добавила изюминки альбому. Я был очень доволен своей игрой на басу на этом альбоме, что нечасто бывает.

Микаэль: Оборачиваясь назад, мне всё же кажется, что звук на том альбоме был через чур идеальным. Он слишком вылизан, но тем не менее он очень чувственный, тяжёлый там где это нужно, а в песнях вроде Isolation звук вписался эталонно. Композиции были хорошо сбитыми, очень цельными в композиторском плане. У Йенса, как и у Петера, не было никаких нареканий к моим музыкальным идеям, так что в плане сочинительства им не пришлось прикладывать никаких усилий на этой записи. Петер полностью растерял себя как композитора к этому альбому, так что это стало его последней пластинкой в группе. Но он всё ещё был очень хорош и сейчас мне кажется, что без него у меня был не получилось бы сделать этот альбом таким, какой он вышел. Мы были командой, он и я, но образно говоря, он боялся вставить свои пять копеек, когда это было нужно. Йенс был очень строгим и дисциплинированным инженером, который за словом в карман не лез. Он не был занозой в заднице, большинство его идей были потрясающими, он волшебник звука. Он как и я был перфекционистом, что для меня иногда оборачивалось всякими раздражающими моментами, ведь при записи я сам знаю, чего хочу, но он заставлял меня переписывать дубли гитары снова и снова, десятки раз. Но в итоге не могу не сказать, что альбом идеальный, потому что он такой и есть. Идеальный и вызывающе вылизанный!

Я даже не имею в виду, что он был идеально сыгран, я имею в виду, что когда я включил запись, то в колонках я услышал то, что хотел услышать. Но опять же, Йенс был перфекционистом, он смотрел на музыку через призму его опыта, и если в колонках всё звучало круто, то стоило ему взглянуть на какие нибудь частотные спектры на компьютере, то он мог зацепиться за слишком выпирающий барабан, что его нехило раздражало и после чего он просил нас переписать дубль.

Так или иначе, запись была сделана без единого изъяна, учитывая какой на тот момент противоречивый барабанщик у нас был. Осталась небольшая видеосъёмка к бонусному DVD на Ghost Reveries, где он играет на ударных, пытаясь нащупать что-то интересное в стиле, в каком он всегда хорошо играл, но у него ничего не выходило. Его уверенность, в том числе в композиторском плане, всегда выражалась в его сочных сбивках и витиеватых качающих битах, вот в этом вот всём. Да, это всё было при нём на записи, но исполнение оставляло желать лучшего. Нам постоянно приходилось пинать его, потому что у него полностью пропала былая выносливость.