Unknown

На этот раз голос, который говорит со мной, кристально чист в ночном воздухе, такой же живой, как если бы он говорил прямо мне в ухо.

Я же говорила, что это случится.

Я останавливаюсь, и меня тошнит рядом с тропинкой. В желудке у меня не так много пищи - то, что выходит, тонкое и желтоватое, жгучее, как кислота.

Моя мать часто так на меня действует.

Ты выходишь на улицу в такой одежде, а что ты думала, произойдет?

Я бью себя по лицу, да так сильно, что в ушах звенит.

— Серьезно, — бормочу я. — Отвали.

Наступает приятная пауза, в которой я слышу только собственное неровное дыхание и ночной бриз, шелестящий деревьями.

Затем она говорит своим тошнотворно-мягким тоном, всегда таким разумным, даже если слова, вылетающие из ее уст, являются сущим безумием: — Наверное, это к лучшему. Для такой девушки, как ты, это был лишь вопрос времени. . .

— ОТВАЛИ!

Я реву, пугая птицу, и она взлетает с осинового дерева, исчезая в темном небе, хлопая, как летучая мышь.

Мое сердце больно бьется о грудную клетку. Оно бьется неровно. Оно сильно сжимается три раза, а затем, кажется, пропускает несколько ударов, пока я задыхаюсь и замираю на месте.

Черные точки теперь повсюду. Они не исчезают, пока я моргаю.

Она права - я одеваюсь как шлюха. Я никогда не заботилась о себе. Наверное, я плохо кончу.

Но есть еще одна вещь, которую мама всегда говорила обо мне:

Я упрямая сволочь.

И я не слушаю ничьих советов, а уж тем более ее.

В последний раз я начинаю бежать.

Звук, который я слышу, слабый, но безошибочный: стремительный шум, который то нарастает, то стихает на скорости шестьдесят миль в час. Машина на дороге впереди.

Тропинка расширяется, круто спускаясь вниз. Я больше не чувствую ничего под ногами. Я едва различаю, когда тропинка соединяется с настоящим шоссе.

Я выхожу на гладкий черный асфальт, перечеркнутый посередине единственной желтой линией.

Я стою на этой линии, следя за светом фар, идущих в любом направлении.

Я задыхаюсь и отхожу назад, мое сердце теперь пропускает каждый второй удар. Каждый раз, когда это происходит, я чувствую давление на грудь, черные точки набухают и расширяются по всему моему зрению.

Я слышу далекий звук мотора. Белый свет устремляется ко мне, постепенно разделяясь на две фары.

Я стою прямо перед машиной, размахивая руками, и молю бога, чтобы она остановилась до того, как врежется в меня.

Коул

Несколько недель я слежу за местными заголовками, ожидая новостей о найденном в лесу теле девочки или о дальнейших событиях с Карлом Дэнверсом.

У него нет семьи, и все усилия полиции направлены на борьбу с ним. Копы разбегаются из-за протестов, вспыхивающих по всему городу. Если никто из заинтересованных лиц не потребует ответа, то, похоже, полиция Сан-Франциско с радостью позволит делу об исчезновении какого-то мелкого искусствоведа томиться в самом низу.

Уйти от ответственности за убийство чертовски просто.

Только 63 процента убийств раскрываются при самых благоприятных обстоятельствах - и это включая случаи, когда преступник-идиот буквально держит в руках дымящийся пистолет. Гениальных детективов очень мало, несмотря на то, что сетевое телевидение заставляет вас в это верить.

Я убил четырнадцать человек и до сих пор не получил ни одного стука в дверь.

Красивая молодая девушка - это совсем другое дело: средства массовой информации любят раздувать сенсации о деятельности Аластора. Они называют его Зверем залива за то, как он избивает своих жертв и даже откусывает куски их плоти.

Он привлекает к себе слишком много внимания.

Если бы девушку нашли, ее дело связали бы с семью его убийствами за последние три года. Он оставляет их на виду, заявляя о своих поступках.

Я не люблю свободные концы.

Надеюсь, он навел порядок.

Скорее всего, нет, этот безрассудный кусок дерьма.

Я не собираюсь возвращаться, чтобы проверить. В обозримом будущем, а может, и вообще никогда, я и близко не подойду к шахте. Вот что меня больше всего злит - потеря удобного места утилизации, которое я долго искал.

Шоу удачно вписал гаечный ключ в мой процесс.

Я размышляю, как лучше поступить с ним.

Я могу просто убить его к чертовой матери.

Он слишком долго был для меня занозой в боку. Он слишком много знает обо мне, а его неосторожное поведение подвергает риску нас обоих.

Однако Шоу - не забывчивый искусствовед, которого легко заманить и от которого легко избавиться. Он хищник, который уже начеку, потому что ожидает возмездия.

Кроме того, убийство в моем личном кругу добавляет элемент риска. Даже Аластор не настолько глуп, чтобы охотиться в мире искусства. Он никогда не убивает женщин, с которыми встречался публично.