Unknown

Паранойя министерства обороны по поводу безопасности своего дела и судебного процесса в целом вылилась в такие явления, как экраны, скрывавшие свидетелей от публики; изменение голоса, чтобы скрыть их личности от телезрителей; телохранители; скрытные перемещения и выборочное чтение вслух «секретных материалов». Все это, вероятно, принесло МО больше вреда, чем пользы. Уоррен определенно считал это контрпродуктивным, и это мнение подтверждала пресса, освещавшая процесс. Уоррен настоял на том, чтобы наши свидетели, в том числе и я, давали показания открыто, чтобы их видели все, с единственной оговоркой: не скрывать имен и не «пикселизировать» записи с камер. Когда ты вооружен правдой, скрывать нечего. Эта процедура сработала нам на руку.

Во многом благодаря компетентности и мастерству Уоррена и Гранта, а также плохой работе свидетелей МО на перекрестном допросе, окончательный результат оказался в нашу пользу.

На министерского политтехнолога свалилось столько дурной славы, что, по словам одного британского журналиста (который отправился в Новую Зеландию для освещения процесса), «в итоге он просто закрутился».⁷³

Судья Салмон установил, что я подписал контракт под принуждением и неправомерным влиянием, без юридической консультации, и что контракт является недействительным. Несмотря на попытки юристов МО оспорить и дискредитировать меня в ходе процесса, мои показания были приняты судьей; и я, и моя вера в свою команду юристов, особенно в Уоррена, были оправданы успешным результатом.

Вторая причина иска министерства обороны, а именно предполагаемое нарушение конфиденциальности, была отклонена. Это решение было особенно приятным, учитывая, что в течение 18 месяцев, предшествовавших судебному разбирательству, Уоррен утверждал в суде, что конфиденциальные материалы в значительной степени являются общественным достоянием. Список министерства обороны из 23 конфиденциальных материалов за это время сократился до 15, затем до 12, а во время самого процесса — до 9, все из которых судья первой инстанции, судья Салмон, признал общественным достоянием и постановил внести в текст лишь незначительные технические изменения. Министерство обороны никогда не оспаривало этот аспект.

Вряд ли найдется много тех, кто не согласен с концепцией конфиденциальности в ее надлежащем виде и в нужном месте, но контракт министерства обороны и способ его реализации — это не тот путь, которым следует идти к ее обеспечению.

Однако это оказалось далеко не так, поскольку вскоре после оглашения решения Высокого суда министерство заявило о своем намерении подать апелляцию, хотя прошло много месяцев, прежде чем это стало возможным.

*****

В середине 2001 года состоялось рассмотрение апелляции министерства обороны в Апелляционном суде Новой Зеландии в Веллингтоне. Изначально суд собирался рассматривать апелляцию в составе пяти судей, но потом выяснилось, что одним из членов коллегии является отец одного из адвокатов МО. Неудивительно, что мои юристы выразили официальный протест Апелляционному суду в связи с таким составом коллегии, что привело не только к отзыву соответствующего судьи, но и к сокращению коллегии с пяти до трех человек.

В течение трехдневного слушания адвокаты МО пытались убедить суд в юридической правоте и возможности принудительного исполнения их договора о конфиденциальности, а также в абсолютной необходимости судебного запрета. Мы, разумеется, утверждали обратное.

Однако с самого начала у меня сложилось впечатление, что суд не слишком благосклонно отнесся к решению судьи Салмона, и по окончании слушаний я возвращался в Окленд, немного ошеломленный тем, как именно суд обосновал очевидную враждебность к нашим доводам.

Тем не менее мы были уверены, что, как только судьи получат возможность полностью изучить все документы из Высокого суда, правота нашего дела вновь будет доказана. Для того чтобы вынести решение, противоречащее первоначальному постановлению, Апелляционному суду пришлось бы существенно пересмотреть все факты, а такое очень тяжело сделать и случается редко. Недели превратились в месяцы, а на горизонте не было и намека на судебное решение. Хотя в деле было несколько запутанных моментов, можно было предположить, что три месяца — вполне подходящий срок, чтобы ожидать решения суда.

*****

За неделю до истечения шестимесячного срока нам сообщили, что решение будет опубликовано на следующий день. После этой новости Уоррену позвонил один из адвокатов противоположной стороны, и в ходе последовавшей дискуссии прозвучал комментарий о том, что мы проиграем спор по вопросу контракта, но, вероятно, добьемся успеха относительно свободы выражения мнения (закрепленной в новозеландском Билле о правах) и получим разрешение на публикацию.