Unknown

«Подожди секундочку», - сказал я, сдерживая сердце, а остальное пробормотал под нос, чтобы тот, кто был снаружи, не услышал. «Я еще не совсем разобрался в своей жизни».

«Открой дверь», - потребовал Эмери с другой стороны.

Какого черта? «Почему ты не...»

«Ты меня слышал?»

«Конечно, я тебя слышал, но тебе нужно вернуться туда и...»

«Прекрати», - сказал он просто, но твердо.

Как будто это должно было сработать. «Ты что, с ума сошел?»

«На самом деле все как раз наоборот, так что открой дверь», - настаивал он.

«Эмери, - вздохнул я, чтобы сказать то, что было лучше для него, а не для меня. «Я в порядке; тебе не нужно меня проверять. Мне просто нужна минутка».

«Открой дверь», - повторил он, более низким, почти гортанным голосом.

Я почувствовал этот звук в самом низу живота.

«Сейчас, Бранн».

Я прочистил горло. «Я в порядке. Я был.... Слушай, я знаю, что вам с Лидией нужно поговорить, все выяснить и составить планы...»

«Мы уже сделали все, что собирались сделать сегодня».

«Эмери...»

«Открой дверь!»

«Ты должен...»

«Меня так тошнит от того, что ты говоришь мне, что я должна делать, а что нет, что мне хочется блевать».

Что? «Я не говорю...»

«Ты говоришь то, что, по твоему мнению, я хочу услышать, и это сводит меня с ума. «Ты...» - прохрипел он, едва не подавившись словами. «Сводишь меня с ума».

Я вздохнул, готовясь к тому, что мне придется сказать. Пришло время разорвать связь. «Мне очень жаль. Я подумал, что мне, наверное, стоит уйти, потому что я делаю тебя несчастным, а я не хочу и дальше чувствовать себя дерьмово, и...»

«Пожалуйста, детка, просто открой дверь», - умолял он.

Если бы он ударил меня в живот, воздух не покинул бы мое тело быстрее. Да, ласковое обращение было неожиданным, но в основном потому, что я не мог представить, чтобы он когда-нибудь использовал его по отношению ко мне. С другой стороны, если бы Локрин Барнс назвал меня как-нибудь иначе, чем по имени, я бы умер от шока. Он не был таким. Его мозг не перемещался в мягкие места сердца, потому что это была не та часть его анатомии, которая двигала им.

Но Эмери Додд уже показал мне, что его сердце, нежное, ранимое, но крепкое сердце, было тем, чем он жил. Это было видно по тому, как он общался со студентами, которых мы встречали в городе, с родителями, братьями и сестрами, когда они разговаривали по телефону, и, конечно же, со своими девочками. Я знал, что этот человек нежен до глубины души. Но я никак не ожидал, что это сострадание или привязанность могут быть обращены на меня каким- либо иным способом, кроме самого общего. Он заботился обо мне, но как о своем сотруднике и не более того.

Вот только он сказал совсем другое. Он сказал «детка», чего я никогда раньше от него не слышал. Я вскочил, ударившись о дверь, и это слово пронеслось сквозь меня: боль в его голосе, тоска, поджигающая всю мою жизнь.

«Я был таким глупым», - хрипло признался он. «Ты вел себя нелепо, делал все противоположное тому, чего, как я знаю, ты хотел, но я позволял тебе это, потому что думал, что так будет правильно, хотя все время знал, что лучше».

Я понятия не имел, что сказать.

«Пройти через ад - это одно, но позволить, чтобы моих девочек съедал страх, и смотреть, как ты выворачиваешь себя наизнанку - это невозможно простить».

«Что?» спросил я, поворачиваясь лицом к двери. «Я не -»

«Нет, ты проходил», - выдавил он из себя, и это прозвучало так, будто он слегка ударил кулаком по дереву. «Я вижу, как ты смотришь на меня, но я сказал себе, что это не то, что я думаю, хотя я знал об этом с самого первого дня».

«Эмери...»

«Я был таким чертовым эгоистом», - выплюнул он с явным отвращением к себе. «Я позволил этому продолжаться, потому что столкнуться с этим - с последствиями этого - было трудно».

Я снова не знал, что сказать, чтобы утешить его.

«Мне так жаль, Бранн».

«Что? Нет. Ты не должен...»

«О, черт возьми, нет. Я слушал твои слова, а не поступки».

«Нет, это...»

«Ты умираешь понемногу каждый день».

Так и есть, это была правда. Без сомнений.

«Это не работает, Бранн».

Сердце мое сжалось, и я обнаружил, что мне едва хватает воздуха, чтобы дышать.

«Мы ходим друг вокруг друга, мы вдвоем, здесь, в этом доме, и никто из нас не хочет делать ничего непоправимого... непростительного... мы оба топчемся на месте, дожидаясь, когда тебе придет время уходить».

Он был прав. Я умру, прежде чем подведу его девочек. Я каждый день вставал и говорил, что смогу это сделать. Я вставал каждый день и проводил внутреннюю беседу. Еще одна секунда, еще одна минута, еще один час и еще один день... Я бы притворился, что Эмери Додд меня ни капельки не волнует. Я бы игнорировал его присутствие, чтобы быть рядом с Оливией и Эйприл. Я мог это сделать и делал, но это, без сомнения, опустошало меня изнутри.

«Но ты не можешь остаться только ради них».

Я уперся руками в дверь и откинулся назад, опустив голову на плечи.

«И я ненавижу Мала Езика, хотя и отправил своих детей с ним».