Unknown

– Передай Стиву, что пока он меня снова не увидит, он не должен приводить в дом парней, которые думают, что могут захотеть поцеловать тебя, – быстро сказал я, не успев обдумать слова, что было на меня совсем не похоже. Даже осознав это, я не смог остановить их поток. Словно мой рот не имел связи с мозгом. Очевидно, в ситуации с Далласом моя привычка думать, прежде чем говорить, не имела никакого значения. Осторожность покинула меня, как только он приблизился.

– Сегодня утром ты приказал Бригу Стэнтону убрать от меня руку.

– Да, приказал, – признался я, осознание того, как я с ним обращаюсь, сильно задело меня.

– Ты жуткий собственник, ты знаешь об этом?

Черт.

– Да, – заверил я его. Это был мой недостаток. Как бы я ни старался держаться отстраненно и отчужденно, если я действительно становился заинтересованным, собственничество наступало слишком быстро для большинства людей. – Обещаю, я смогу сократить...

– Не надо, – прошептал он под нос, откинув голову на мое плечо, отдавая мне свой вес, доверяя мне держать его. – Никто никогда... Просто будь таким, какой ты есть. Я хочу этого.

Этого человека следовало снабдить предупреждающей надписью. Он не был полезен для моей головы, он портил ее, и он был не менее опасен для моего сердца.

Мое сердце...

В прошлом меня интересовали другие люди. Мне нравилось вникать в тайны, узнавать, что скрывается под поверхностью, и да, я становился собственником, но лишь ненадолго, поскольку никогда не требовалось много времени, чтобы понять, что они скрывают. У меня хорошо получалось выведывать секреты, делать интуитивные открытия и подсказывать людям, как исправить их жизнь. Я притворялся, что мои советы не вызывают осуждения, но люди не были глупыми. Я высказывал свое мнение, не задумываясь о последствиях, и это никогда не делало меня популярным. Даже если поначалу я привлекал других, их пыл быстро остывал перед лицом моего осуждения. Указывать другим, что им делать со своей жизнью, было неинтересно. Никому не нужен советчик или, что еще хуже, родитель, когда они хотят переспать.

Разумнее всего было отвязаться от красивого мужчины, в чьем теплом, готовом к действию теле я хотел находиться больше, чем дышать, и дать ему понять, что делать ему минет в машине было ошибкой, и впредь все будет профессионально. Я жил в Чикаго. Он жил здесь, в милом домике с открытой планировкой и кухней с деревянными полами и приборами из нержавеющей стали. Это было нелепо, и было ошибкой делать еще один шаг в его жизнь. И какого черта было замечать, как тепло и уютно в доме?

Убедившись, что он стоит на месте, я отступил назад, не зная, что делать, не желая причинять ему боль и боясь, что простое присутствие в его доме приведет к катастрофе.

Он бросился на меня, обхватил руками за шею и поцеловал.

Боже, как он хорош на вкус, а пахнет еще лучше: его кожа и волосы чистые, но пряные, землистые и соленые. Я глубоко вдохнул, наслаждаясь его запахом, и погрузил язык в его рот.

Он громко застонал, прижимаясь ко мне, крепко прижимаясь, и поцелуй стал стремительным, не позволяя мне дышать, желая большего. Когда мне пришлось отстраниться, его стон был прерывистым, болезненным, и, глядя на него, в его глаза, я увидел лишь капитуляцию.

– Господи, Крой, – прохрипел он, его голос надломился, – ты на всех так смотришь?

– Как я смотрю на тебя?

– Как будто я принадлежу тебе.

Мне нужно было бежать, потому что, да, без сомнения, я был властным от природы, и было дико опасно дразнить эту часть себя с кем-то, кого я хотел. Смотреть на кого-то и думать... мой... на что это может быть похоже?

– Поцелуй меня еще раз, – прошептал он, обдав мое лицо своим теплым дыханием.

Я прижал его спиной к стене, толкаясь, загоняя его в клетку, и насиловал его рот, пока он не обмяк в моих объятиях.

– Моя кровать, – задыхаясь, произнес он, когда я дал ему отдышаться, оттолкнул меня настолько, что схватил за руку и потащил за собой.

Меня провели по короткому коридору, мимо ванной и комнаты для гостей, в главную спальню, оформленную в холодных тонах мягкого голубого и серого.

– Даллас, ты...

– Нет, – прохрипел он, надвигаясь на меня и хватаясь за лацканы, чтобы притянуть меня к себе. – Дай мне это. Дай мне тебя, в моей постели. Я весь твой, Крой.

Весь мой? Он играл с огнем и даже не подозревал об этом.

Я поцеловал его, раздвигая губы, проникая языком в его рот, пробуя его на вкус, разворачивая его и укладывая на кровать. Повалив его на одеяло, я прижал его к себе, углубляя поцелуй, в то время как его руки были повсюду, вытаскивая мою рубашку из брюк и проводя по моей голой коже.

– Ты чертовски красив, – едва успел вымолвить он, прежде чем я снова поцеловал его.

Я проглотил стон удовольствия, который вызвал мой язык, запутавшийся в его языке. Он дико хотел меня, хотел срочно, неистово, и это было очевидно по тому, как быстро он расстегивал пуговицы, чтобы раздеть меня.

Как только рубашка распахнулась, он оторвал свои губы от моих и прижался горячим ртом к моей груди, посасывая твердый, как камешек, сосок, прежде чем нежно прикусить его.