Unknown

— Как… — я облизываю губы. — Как мне это сделать, Кэп? Как я могу принять… это? — мое горло сжимается, и моя рука бессознательно машет в сторону отметин. — Как будто он состоит из двух человек. Внутри него два человека, и я никогда не знаю, с кем из них я в конечном итоге окажусь. Я не знаю. В этом нет особого смысла, не так ли?

Он проглатывает последний кусок стейка. — Да. Это так, — говорит он с пониманием, которое застает меня врасплох. — В этом есть смысл.

Через мгновение он кладет вилку и нож и скрещивает руки на краю стола.

— Я полагаю, что это так для многих здешних парней, — он кивает мужчинам в комнате. — Есть Бандит, который делает то, что нужно сделать для своего клуба. Ради своих братьев, своей семьи и своей женщины. Он делает то, что должен, чтобы они были в безопасности. И есть мужчина, который тусуется со своими друзьями, ходит в школу своего ребенка, играет и смеется над шутками своей старушки.

Я снова смотрю на свою полупустую тарелку, передвигая еду по ней, но не съедая ее. Тьма проникает в мои мысли, глубокая, чернильная чернота, которой, кажется, нет конца.

Была ли у Спайдера эта другая сторона? Есть ли в нем что-то большее, чем монстр?

Да. Есть. Бандит был со мной прошлой ночью, когда он пристегивал меня, наказывал меня ремнем, чтобы получить информацию о парне, который угрожал его клубу. Он был со мной в той камере в Каспере. Бандит оставил на мне эти отметины, знак своей собственности и напоминание о моем месте.

Насколько проще было бы сказать, что я никогда не видела человека, который жил под зверем. Легче, потому что тогда я могла бы отгородиться от эмоций, которые испытывала к нему. Потому что тогда я могла бы жить в комфорте и непринужденности своей ненависти. За исключением того, что я видела его.

Он был тем, кто обнимал меня в те ночи после того, как Кэпа подстрелили, кто рассказал мне об укусе паука и его ужасном детстве. Он был тем, кто обнимал Джулс, как сестру, держал Бена и заботился о нем, как о своем собственном.

Я вздыхаю, внезапно чувствуя себя разбитой. Я оглядываюсь на мужчин, этих седых и закаленных байкеров с их нашивками, кожей и оружием.

В углу, у бильярдных столов, девушка с дикими вьющимися рыжими волосами берет одного из мужчин за руку. Это тот, у которого шрам на щеке. Ухмыляясь, он подхватывает ее на руки и идет с ней к лестнице. Она кричит и смеется, довольная и счастливая, когда ее голос затихает.

Мой разум кружится, гадая, какие преступления он совершил, гадая, чья кровь на его руках, невидимая для женщины, которую он сейчас затащит в свою постель. Я бы подумала, что эта женщина была бы напугана, ей было бы трудно не думать о том, что он сделал, и беспокоиться о том, что это значит для нее.

— Кэп… — я смотрю на пятно у него на груди. — Как они это делают? Как женщины… Как они делают так, чтобы у них все было в порядке в голове? Как мне это сделать?

— Не каждая женщина может, — честно говорит Кэп, глотая остатки своего пива. — Ты должна принять тьму. Быть готовой принять плохое вместе с хорошим и знать, что когда случится настоящее страшное дерьмо, Бандит сделает то, что должно быть сделано. Бандит и простой человек — это одно и то же, Ангел. Быть с одним — значит принимать, когда другой выходит поиграть.

— А если я не смогу?

— Ты сможешь. Ты должна. Ты это сделаешь.

— Как ты можешь говорить так уверенно?

— Потому что у тебя не может быть одного без другого. Если бы кто-нибудь из присутствующих здесь потерял хоть одно из них, он бы умер. Если бы Спайдер потерял кого-то из них, для него все было бы кончено. Бандиту нужен человек, чтобы не дать всему этому проглотить его. И мужчине нужен Бандит, чтобы выжить в нем. Без этого он не сможет защитить никого или себя. Он не может сделать то, что должно быть сделано. Когда ты научишься принимать и то, и другое…

— Что? — я нажимаю, чувствуя, что ловлю каждое его слово.

— Прямо сейчас ты принадлежишь ему. Вот почему он пометил тебя. Когда ты примешь и то, и другое, он тоже будет твоим.

Я откидываюсь на спинку стула, пытаясь переварить его слова. Не до конца понимая их, но желая этого так сильно, что это причиняет боль. Нуждаясь и желая, черт возьми, я этого не сделала.

Кэп встает, берет свою трость, опирается на нее и сжимает мою руку.

— Это придет к тебе, Ангел, — говорит он. — Ты увидишь.

Я лишь наполовину осознаю, что он уходит, когда смотрю на входную дверь, где несколько мужчин тащат потрепанный байк. Мои мысли кружатся, темные и пугающие, как тоска и одиночество, которые давят на них.

Как будто Кэп дал мне ключ от потайной комнаты, доступ к чему-то, чего, как мне кажется, я не должна хотеть, но хочу. Он дал мне ключ от комнаты, только я не могу найти дверь. Я стою близко к ней, потому что чувствую что-то за ее пределами. Оно там, обжигающе горячее, мрачное и ужасное. Мне это нужно, я хочу этого, и я ненавижу все это одновременно.

Даже если я найду дверь, смогу ли я ее открыть? А если я это сделаю, что, если я больше никогда не смогу уйти?