Унтер-офицер и другие

«Чересчур умничает этот Вереш. Все-то он знает лучше, чем другие. Рта не закрывает. Ни на минуту не дает этим парням забыть о том, что он здесь командир. Попадись такому в руки, он тебя двадцать четыре часа в сутки будет поучать. Для начала ему нужно смазать по губам — хорошенько, ребром ладони. Словами такого не проймешь, нужно сразу бить по губам. По крайней мере, помолчит, пока будет слизывать кровь».

Камни разогрелись на костре, и снег на них начал таять. Бодра снял перчатки и обтер руки чистым снегом, а затем обсушил их у огня.

Салаи тоже погрел у огня одну руку — другой он все время прижимал воротник шинели к щеке.

Яри вернулся на свое место, туда, где лежала его винтовка. Теперь он не все время смотрел в пустоту прямо перед собой, а временами поглядывал и на маленькое пламя.

— Как хорошо горит! — заметил сосед Яри. — Как настоящий костер…

— А он и есть настоящий, только маленький, — сказал Яри.

Сосед на миг задумался, а затем спросил:

— Может, еще немного веток принести, чтобы огонь не погас?

Бодра посмотрел на Вереша, который больше уже ничего не говорил.

Сосед Яри встал и наломал небольшую охапку сухих веток.

— Меня зовут Маткович, — сказал он, кладя ветки возле костра.

Бодра молча кивнул ему.

«Нужно будет объяснить этим желторотикам, — думал он, — что противник все равно отыщет их, даже если они не будут разводить огня. Собственно, они ничего и не делают, даже и дышать-то свободно не смеют, лишь стараются поплотнее прижаться к земле. Нужно будет спросить у них, какого черта они тут дожидаются впятером, не имея связи со своей ротой и не получая подкрепления. Сидят в этом леднике, где за сутки можно отморозить и руки и ноги. Кто они, эти ребята? Студенты? Начинающие ремесленники? Или простые деревенские парнишки? По виду Вереша ясно, что он не из таких. Уже научился командовать. Откуда они сюда попали? До ближайшего небольшого городка Дерчхаза километров двадцать. Однако это ничего не значит, они могут быть и издалека. У Матковича под ногтями чернозем, как у пса, который разрывал нору суслика, хотя, быть может, он только здесь впервые испачкал руки. У Яри крестьянское лицо с боязливыми глазами, однако держится он уверенно и непринужденно, словно родился в господской семье».

— Еще не разогрелось? — спросил Салаи.

— Нет еще.

«Вот, оказывается, от кого должен зависеть исход этой тотальной войны: натянули на подростков военную форму — и баста. Пусть останавливают русских. Даже отлично обученные и снаряженные гитлеровские дивизии не смогли остановить их — пусть теперь эти остановят, с винтовками и единственным пулеметом да двумя дюжинами фаустпатронов. У них нет даже бинокля, чтобы как следует осмотреть местность. Никто им не объяснил, что временами нужно подниматься на вершину холма, с которой видно дальше, чем из этой ямы».

Содержимое консервных банок начало булькать и шипеть. Бодра лезвием ножа осторожно помешивал его.

— Что вы знаете о войне? — спросил он.

И тотчас же пожалел, что задал такой неудачный вопрос. Не так следовало начинать.

Парни сразу же отвернулись от огня, словно вдруг заметили что-то на безжизненной местности. Этот вопрос оскорбил их, так как поставил под сомнение именно то, во что они верили и что хотели доказать. Они верили: чтобы разбираться в войне, достаточно решимости и отваги. Они верили, что и одна винтовка — грозное оружие, если она находится в руках смелого, что их не одолеет никакая сила, что они вынесут все или, по крайней мере, способны на большее, чем уставшие, постаревшие за годы войны солдаты, которые все время отступают.

— Господин унтер-офицер, вы слышали когда-нибудь о Марафоне? — спросил Вереш.

Бодра никак не мог вспомнить, с чем связано это иностранное слово. В голове у него засело множество русских, украинских и русинских названий от Милитиново до Лавочне и Рахо. Он мог бы без запинки перечислить добрую сотню их, но Марафон… Впрочем, когда-то он слышал это слово. Что же это? Гора? Река? Фамилия человека?

— Вы ведь учились в школе?

«Ну и наглец же этот Вереш! Ну ничего! Придет время — я его проучу».

— Кончил четыре класса.

— Там это тоже проходят. Везде, где преподают мировую историю. Просто этого нельзя выбросить из истории. При Марафоне греки остановили превосходящие силы персов и разбили их.

— А, вспомнил! Марафонский бег!

— Важна была победа. Бег был после, когда нужно было принести известие о победе.

— Да…

— Словом, ничего невозможного нет.

— Нет?..

Бодра сердился на себя за то, что плохо соображал.