Untitled

Сила конституционной статьи зависела от определения республиканского правительства, и Самнер, со свойственной ему эрудицией, захватил почву для радикалов. Его речь растянулась на два дня в феврале 1866 года и заняла сорок одну колонку мелкого шрифта в газете Congressional Globe. Самнер утверждал, что без равенства граждан перед законом и полного согласия управляемых правительство не может считаться республиканским. Он определил стандарт, которому Север соответствовал не больше, чем Юг.3

В январе 1866 года республиканцы предложили президенту два законопроекта, которые они считали приемлемым компромиссом между желанием радикалов переделать Юг и стремлением Джонсона вернуть Юг в прежнем виде в состав Союза. Один законопроект расширял обязанности Бюро вольноотпущенников и продлевал срок его действия; второй гарантировал вольноотпущенникам основные гражданские права. Предложенный законопроект наделял Бюро вольноотпущенников юрисдикцией в делах, касающихся чернокожих жителей Юга, и возлагал на него прямую ответственность за защиту их прав. Для этого оно могло привлекать военных. Агенты Бюро могли вмешиваться в дела чиновников штатов, отказывающих чернокожим в "гражданских правах, принадлежащих белому человеку", и привлекать их к ответственности в федеральном суде. Это был ответ Конгресса на возмущения южан и Черные кодексы, но законопроекты не давали вольноотпущенникам права голоса и не перераспределяли землю. Радикалы поддержали их, потому что эти законопроекты были всем, что они могли получить на начальном этапе, и потому что они надеялись, что за ними последуют более амбициозные меры.4

Вторым предложением стал Билль о гражданских правах 1866 года, который был принят Сенатом в начале февраля. Он придал силу Тринадцатой поправке и представлял собой захватывающее дух расширение федеральной власти. По словам сенатора Лаймана Трамбулла из Иллинойса, он гарантировал всем гражданам "основные права, принадлежащие каждому свободному человеку": право заключать договоры, подавать иски в суд и требовать от государства защиты своей собственности и личности. Федеральные маршалы, адвокаты и агенты бюро могли подавать иски в федеральный суд против любых чиновников или законов штата, которые нарушали эти права. Сенатор от штата Мэн Лот Моррилл заявил: "Этот вид законодательства является абсолютно революционным. Но разве мы не находимся в самом разгаре революции?"5

Революция распространила на всю страну однородное национальное гражданство с определенным набором прав, но оно имело четкие границы. Закон о гражданских правах обеспечивал только гражданское равенство, предоставляя освобожденным доступ к правовой системе и защиту от некоторых видов дискриминационных законов. Он не давал им политического равенства: права голосовать и занимать должности. Оно также не давало им социального равенства: свободного и равного доступа к общественным местам, от трамваев и железнодорожных вагонов до театров и школ. Основная юрисдикция по обеспечению соблюдения гражданских прав по-прежнему оставалась за судами штатов. После того как законы штатов были лишены явной дискриминации, фактическую дискриминацию со стороны шерифов, судей или простых граждан было бы трудно предотвратить в соответствии с этим законом.6

В феврале Джонсон наложил вето на законопроект о Бюро вольноотпущенников. Он осудил его как неконституционный, дорогостоящий и поощряющий "праздность" чернокожих. Конгресс поддержал, хотя и с трудом, это вето, но Джонсон оставался человеком, который злится даже в победе. По обычаю, в день рождения Вашингтона перед Белым домом собралась толпа, чтобы исполнить серенаду президенту, и Джонсон произнес импровизированную речь, которая стала еще одним доказательством того, что ему никогда не следует произносить импровизированные речи. Он приравнял Стивенса, Самнера и аболициониста Уэнделла Филлипса к руководству Конфедерации. По его словам, они были не хуже предателей, поскольку тоже стремились подорвать Конституцию. Президент упомянул о себе 210 раз в речи, длившейся чуть больше часа, или по три раза каждую минуту.7

Насколько Джонсон был неосмотрителен на публике, настолько же он был хуже в частной жизни. Бывший рабовладелец, он дал отпор и оскорбил делегацию чернокожих во главе с Фредериком Дуглассом. Джонсон заявил делегации, что настоящими жертвами рабства на Юге стали не чернокожие, а бедные белые. После того как делегаты ушли, он сказал своему личному секретарю: "Эти проклятые сукины дети думали, что поймали меня в ловушку. Я знаю этого проклятого Дугласа; он такой же негр, как и все остальные, и скорее перережет горло белому человеку, чем нет".8