Untitled.FR11

Новенький ЗИС молотил цепями раскисший чернозём: кто не жил в этих краях, не знает, во что может превращаться земля, перемешанная с водой. Вязкая чёрная жижа обволакивала колёса и летела далеко, падая кляксами на зелёный борт ма­шины. Весеннее солнце смотрело на дорогу, на машину, на поля и разлившуюся по низинам воду. Если остановиться, вздохнуть полной грудью весенний воздух да посмотреть на эти просторы, то радостно становилось сердцу. Но лучше не возвращаться глазами к этой дороге!

Впрочем, Паше было не до красот, с её животом нужно было двигаться акку­ратно, а ноги расползались на чернозёме, на сапогах нарастал слой грязи, утя­желяя их, делая неподъёмными. Они вышли из машины, приблизились к кромке воды, в которой пропадала дорога.

- Прасковья Ивановна! Давайте руку! Смотрите вниз, чтобы нога не попала в щель, - доски видать, тут неглубоко.

Медленно, шаг за шагом, Иван Иванович перевёл Пашу по воде через мостик. Здесь, на подсохшем бугорке, она переобулась в ботинки. Сергиенко связал её высокие сапоги, перебросил через плечо, взял чемодан в руку, и они не спеша пошли к станции...

.В Воронеже Пашу встретила Зина. Она повезла её к Мильманам, а девятна- цатого апреля у неё начались схватки, её отвезли в больницу, и в четыре утра на свет появилась девочка, как и хотел Ваня. Роды были тяжёлыми, ребёнок весил пять килограммов, и у Паши почему-то отнялась здоровая нога.

Пришлось лежать до конца апреля, а тут и Ваня приехал из Москвы, пожало­вал собственной персоной с цветами и конфетами - забирать жену с дочкой. Они уже решили, что если будет дочь - назовут Олей, как бабушку.

Вечер этого дня они провели у Мильманов. На сей раз лица у всех были ра­достными, звучали романсы и песни. Утром родители с новорожденной сели в поезд. В Таловую приехал встречать Марчуковых Николай Александрович Ев- сигнеев - директор лесхоза.

- Слушай, Ваня! - сказал он, по привычке растягивая в улыбке свои тонкие губы. - А ведь тебя заждались в совхозе! Не знаю, как твои работнички, но лоша­ди - определённо. Особенно Аргентина!

- Не сомневаюсь! И чтобы обрадовать и тех и других, я через недельку от­правляюсь в Хреновое, в санаторий. Там у меня будут и время, и возможность пополнить мою конюшню.

Паша знала, что в Хреновом кроме туберкулёзного санатория ещё был и один из знаменитых на весь Союз конезаводов, где выращивали племенных лошадей. А Ване, по стечению обстоятельств, министерство здравоохранения выдало пу­тёвку именно в этот санаторий.

Радостно встречали их домочадцы. Как только машина подкатила под окна, высыпали на улицу все: Феклуша, Мария Фёдоровна, Борька, Аня. Даже две не­видимые «воздушности», Амелия и Розенфильда, вылетели в двери сквознячком и принялись виться возле свёртка с ребёнком.

И только младшего Марчукова среди них не было: разве мог он, кроха, запом­нить своих родителей, исчезнувших с его горизонта так надолго? Что ж, будем знакомиться заново! Ба! Но вот и он, поспешил за всеми, но споткнулся о поро­жек, упал, поднялся и резво побежал туда, где собрались все. Здесь его ожидали широко расставленные руки отца.

А Ольгу положили на втором этаже в новенькую, пахнущую сосной кроватку, сделанную руками Пашиного отца, Ивана Степановича Киселёва.

Глава 26

ДОРОГА В НИКУДА

Два месяца в Хреновском санатории Иван не сидел без дела. Он перезнако­мился со всеми на конезаводе и всё свободное время проводил среди лучших спе­циалистов по разведению породистых лошадей.

В июле пришла бандероль из Москвы: министерство здравоохранения высла­ло ему ещё пятьдесят граммов стрептомицина. И когда ему прокололи ещё один курс - зарубцевалась вторая каверна. «Таким красивым именем называют врачи дырки в лёгком, те, что нам организуют ма-лю-се-нькие твари, которых мы не видим», - шутил Иван.

После окончания лечения министерство совхозов выделило своему директору бесплатную путёвку в Ливадию на два с половиной месяца. Иван пытался отка­заться от поездки, мотивируя тем, что его ждёт работа и ему надоело отдыхать. Паша и здесь одержала верх:

- Поверь мне как медику. Эта болезнь коварная, и если ты не укрепишь свой организм под южным солнцем, всё может повториться. Ваня, ты жив только бла­годаря стрептомицину, который очень вовремя появился!

Можно было праздновать победу, но она ещё не была полной. К тому же поя­вилось много ограничений, соблюдать которые Ивану было нелегко. Например, скачка верхом на лошади входила в этот разряд.

Уезжая в августе в Ливадию, Иван надел свою новенькую гимнастёрку и гали­фе с сапогами. Глядя на это, Паша сказала:

- Ваня, возьми лучше несколько футболок, лёгкие туфли парусиновые да на случай, если ночи будут холодные, вот эту куртку из байки.

- А в чём я сфотографируюсь на коллективном фото? Я директор или как?

И действительно, он раз в две недели присылал по фотографии, где в наглухо застёгнутой гимнастёрке, перепоясанной широким офицерским ремнём, сидел, обнимая русалочку среди волн, Али-бабу в пещере, или стоял на скалах под кипа­рисами, устремляя свой взгляд в морскую даль...