Уорхол

Энди стал очень дисциплинированным и целеустремленным в работе. Его талант признавали как учителя, так и ученики в школе Шенли. Он рисовал маниакально, беспрестанно, замечательно. Рисунки были сложены стопками по всей его комнате. Есть семейная легенда, что Юлия однажды выбросила полную коробку их на помойку, потому что думала, что они для того и собраны.

Джон Вархола:

Энди был так тверд ребенком, так серьезен и спокоен, что я думал, он станет священником, но, наверное, он уже тогда планировал быть художником.

Ли Карагеоргий, который первые два класса учился с Энди, вспоминает, что его талант был достаточно очевиден для других студентов уже тогда. «Он не из тех, кто все делает напоказ, на самом деле, насчет личной жизни он особо не распространялся, но на уроках живописи у мисс Мак-Киббин нам показывали его рисунки. Он ни в каких группах не состоял, был немного особняком и в арт-клуб вступать не стал, потому что его способности и рядом не стояли с нашими. Но никто ему за это ничего не делал и не приставал».

Энди не докучали другие парни в школе. Джон как-то поинтересовался этим, но Энди ответил отрицательно.

Джон Вархола:

Там был паренек, который его прикрывал, ирландец, Джимми Ньюэлл, стал потом полицейским. Это был мой друг, и я попросил его приглядывать за Энди. Самый крепкий был пацан в округе.

На уроках мисс Мак-Киббин Энди не якшался со сверстниками, а сразу шел за парту, брал свои материалы и садился за рисование. Никогда не отвлекался на обсуждение своих работ, только рисовал, рисовал и рисовал. Весь тот период он был очень увлечен и не создавал никаких проблем, но был практически один в те дни. Мэри Эделин Мак-Киббин:

Энди был некрупным ребенком. Бледный, с лицом землистого оттенка, с высокими скулами и выгоревшими песочными волосами почти одного оттенка с кожей. Поначалу задача стояла образовательная и довольно примитивная: смысл был в том, что развитие вкуса – это значительная часть успеха, наравне с изучением самого предмета. Так что они начинали с рисунка и живописи и переходили к другим материалам. Они были ограничены в старшей школе: масляных красок у них не было – слишком дорого, зато были краски плакатные.

В тот период рисование стало для Энди не только способом выделиться в школе, но и возможностью спрятаться. Будь то его комната, аптека Yoke, перемена, его всегда можно было найти с блокнотом для зарисовок в руках. Его умения производили на других впечатление. Мальчишки крутились вокруг его рабочего стола дома, то и дело выхватывали сделанный им рисунок и говорили: «Вы только посмотрите, парни!».

Еще живя на Доусон-стрит Энн Вархола заметила:

Приходя из школы, Энди шел прямиком в свою комнату и там работал. Обед готов, мама кричит ему спуститься и поесть. Иногда еду ему наверх относит. Когда же он таки спускался и садился с нами за стол, никогда разговорчивым не был, а если и говорил, то всегда о своей работе, так что никому особо интересно и не было. Он был по уши в своей работе.

Джо Фитцпатрик, который вел утренние субботние занятия по искусству, был преподавателем Энди по живописи в средних и старших классах в Шенли, а теперь стал его наставником. «У Энди были просто замечательные отношения с Джо Фитцпатриком, – вспоминает Мина Сербин, учившаяся вместе с Энди еще с Холмса. – Вечно стояли над рисунками Энди и обсуждали их на два голоса. Очень теплые были отношения. Джо мог заставить его сесть и сделать то, что выходило за рамки осознаваемых Энди способностей. Он ему спуску не давал».

Для всех стало понятно, что Энди собирается делать карьеру в качестве художника, и он стал готовиться к поступлению в колледж.