Упавший в пути

Мы брели по просыпающемуся городу, словно пара влюбленных, крепко сцепив руки и наслаждаясь компанией друг друга. Рядом с Банни оказалось удивительно легко. Словно весь воздух вокруг она наполняла какой-то своей особенной светлой энергией. Я украдкой посматривал на нее, как в день знакомства, и любовался ее странной, но удивительно притягательной внешностью. Как могла такая девушка быть рабыней, да еще и драться на ринге?

Утро уже набирало обороты, все выше и выше выталкивая алое солнце в ядовитую лазурь небес. Нам все чаще попадались прохожие, сонные, спешащие нехотя по своим делам. Я разглядывал улицы, дома, машины и людей большого города. Все здания здесь были старые, в основном четырех и трехэтажные. У подъездов досыпали последние минуты дорогие лощеные авто. Их владельцы раздвигали на кухнях шторы, наверное, читали утренние газеты и пили кофе, готовясь оседлать своих антигравитационных коней и понестись на работу.

– Я ведь рабыня, – словно извиняясь, сказала Банни и, сдвинув вверх мой подарок, красноречиво продемонстрировала тонкую красную ленту рабского ошейника, скрытого от глаз ожерельем с волками.

– Я знаю, и что?

– У вас на свалках рабов не держат, а здесь с такими, как я, не принято разговаривать.

– У нас на свалках рабов нет, так что меня это правило не касается. С кем хочу, с тем и разговариваю. Твой хозяин Бо? – спросил я, надеясь, что Банни ответит отрицательно. Мне очень хотелось, чтобы слова Диамандо оказались ошибкой.

– Бо, – кивнула Банни. – Он глупый. Он вправду считает, что деньги могут принести человеку счастье. Это же смешно, правда, Дони?

Я поймал глазами ее взгляд, прямой и чистый. Уличил себя в том, что пытался разглядеть и запомнить лицо Банни: в уголках глаз морщинки, словно она все время щурилась, глядя на солнце; от внешнего края левого глаза по виску тянулся шрам, второй шел от середины правого глаза вертикально вверх по веку и вниз по щеке. Это походило на странную боевую раскраску. Шрамы покрывали белой сеткой и ее открытые плечи, золотые от загара.

Словно не заметив мое любопытство, Банни продолжала вещать:

– Глупый Бо такой наивный. Странные бывают люди, и мысли их странные. Вот одна моя старая подруга искренне думала, что залог счастья – это красота. Ей казалось, что быть загорелой блондинкой – верх совершенства. Она загорала и загорала. Это на здешнем-то солнце! В итоге моя несчастная Лео заработала себе жуткую болезнь. Ей даже пришлось сделать пересадку кожи. Теперь она живет в полной темноте – по-другому не может. Вот так! Неправильно все это! Ты согласен со мной, Дони?

– Ага, – кивнул я.

– Бо глупый, а ты клевый! – Банни стукнула меня по плечу.

Рука у нее оказалась тяжелой. Боевая рабыня, как-никак!

– Хочешь есть? – поинтересовался я. В животе урчало, и я решил сменить пешую прогулку на уютные посиделки в какой-нибудь забегаловке.

– Хочу, – обрадовано кивнула Банни.

– Тогда веди. Я здешних забегаловок не знаю.

– Ну, глаз, зачем же забегаловка? Пойдем в ресторан! Я угощаю! – надулась Банни. Я чуть со смеху не прыснул от ее важного вида.

– Нет уж, спасибо, – поспешил отказаться, – чтобы девушка за меня платила – не в этой жизни.

– Да ладно тебе, – примирительно улыбнулась Банни, – у меня все схвачено, нам платить вообще не придется.

К моему ужасу, местом, в которое мы отправились, оказался ресторан Седьмой Провинности. Когда его дубовую монолитную дверь отворил перед нашими персонами улыбчивый официант, который по-приятельски подмигнул Банни, мы оказались в совершенно круглом помещении, уставленном обитыми кожей столами и стульями. Сели. Рульф, которого, к моему глубочайшему удивлению, тоже впустили внутрь, послушно лег под столом.

Наши места соседствовали с большим окном, круглым, словно иллюминатор. За стеклом виднелась река, укрытая туманом и песчаная полоса берега, усеянная белыми, поблескивающими в солнечных лучах черепами.

– Ну что, глазик, готов отведать главного блюда? – коварно посмотрела мне в глаза Банни.

От этой фразы меня прошиб озноб, ведь, есть человечину в мои планы совершенно не входило. А моя спутница, между тем, уже сделала заказ подоспевшему официанту. Чтобы как-то отвлечься от неприятных мыслей я решил расспросить Банни о ней же самой:

– Скажи, как ты стала рабыней? Проигралась или увязла в долгах?

– Не угадал, Дони-глаз, я сама захотела. Ведь быть рабыней это так, – она задумалась, подбирая слово, – безответственно. Кормят, поят, дают жилье – забот ноль. К тому же, я ничем не отличаюсь от тебя, кроме того, что ношу рабский ошейник и не обладаю свободой.

– Как ты можешь так говорить, – завелся я, – ведь свобода – это главное для любого человека.

– Поверь мне, нет, – грустно развела руками Банни, – у меня была уйма времени, чтобы это проверить.

– Уйма времени, – усмехнулся я. – Тебе лет-то сколько? Чтобы так рассуждать?

– Поверь мне, глазик, предостаточно, – она перегнулась через стол, сделав загадочное лицо, – около тысячи лет мне!

– Заливаешь, – отмахнулся я, – даже мутанты так долго не живут, кто же ты тогда?

– Я из тех, кто жил до Взрыва. Я – из спутников Йорка Хайко…