upload

Дом Беззаботсов был обвешан таким количеством противоикабогских лозунгов, что даже трудно было понять, как выглядит его нижняя часть. Берт наконец вернулся в школу, но, к разочарованию Дейзи, он проводил все переменки с Родериком Саранчем: мальчики мечтали о том времени, когда они вступят в Противоикабогскую бригаду и убьют чудовище. Никогда ещё Дейзи не чувствовала себя такой одинокой; иногда она даже задавалась вопросом, скучал ли по ней Берт вообще.

Дом, где она жила, был единственным в Городе-в-Городе, на котором не вывешивали ни знамён, ни щитов, приветствующих Икабог-налог. Кроме того, когда мимо проезжали патрули Противоикабогской бригады, отец Дейзи требовал, чтобы дочь сидела дома; он никогда не выгонял девочку в сад, чтобы она вместе с детьми соседей приветствовала всадников.

В конце концов лорд Никчэм заметил, что на маленьком домике рядом с кладбищем нет приветственных щитов и флагов, и занёс эти сведения в тот уголок памяти, где хранил информацию, которая однажды может оказаться полезной.

Глава 23. Судебный процесс

Вы наверняка не забыли о трёх храбрых военных, которые отказались верить как в Икабога, так в Нобби Пуговку, и которых за это бросили в подземную тюрьму.

Так вот: Никчэм о них тоже не забыл. С той самой ночи, когда их посадили в темницу, он пытался придумать, как избавиться от мятежников и при этом выйти сухим из воды. Его последней идеей было накормить их отравленным супом, а затем объявить, что гвардейцы умерли обычной смертью. Он как раз пытался выбрать самый подходящий яд, когда у ворот дворца появились родные и близкие задержанных солдат и потребовали проводить их к королю. Хуже того, с ними была леди Эсланда, и у Никчэма возникло смутное подозрение, что именно она всё это и подстроила.

Вместо того, чтобы отвести посетителей прямо к королю, Никчэм пригласил их к себе в роскошный новый кабинет главного советника; там он вежливо предложил им сесть.

– Мы хотим знать, когда наши парни предстанут перед судом, – заявил брат рядового Огдена, свиновод, живший неподалёку от Беконстауна.

– Вы держите их взаперти уже несколько месяцев! – воскликнула мать рядового Вагстаффа, которая работала официанткой в цинандальском трактире.

– И мы все хотели бы знать, в чём их обвиняют, – добавила леди Эсланда.

– Их обвиняют в измене, – сообщил Никчэм, глядя на свиновода и помахивая надушенным платком перед носом. Никакого запаха от того не ощущалось, но Никчэм хотел, чтобы он почувствовал свою ничтожность, и к сожалению, добился своего: свиновод сильно смутился.

– В измене?! – изумилась госпожа Вагстафф. – О чём вы говорите? Да на всей земле не найдётся таких верных королю людей, как эти трое!

Хитро прищурясь, Никчэм переводил глаза с одного родственника на другого, наблюдая, как они беспокоятся о судьбе своих братьев и сыновей, а также временами поглядывал на взволнованную леди Эсланду. И тут у него в голове возникла блестящая идея! Почему же он не подумал об этом раньше? Ему не ну­жно травить солдат: достаточно лишь представить их в самом невыгодном свете.

– Ваши родные предстанут перед судом завтра, – сказал он, вставая из кресла. – Суд будет проходить на самой большой площади Эклервилля; я хочу, чтобы как можно больше людей услышали, что они скажут. Хорошего дня вам, дамы и господа!

Никчэм ухмыльнулся, поклонился удивлённым родственникам и отправился в темницу.

Трое гвардейцев выглядели ещё более изнурёнными, чем в прошлый раз; у них не было возможности побриться и вымыться, поэтому они представляли собой жалкое зрелище.

– Доброе утро, джентльмены, – бодрым голосом произнёс Никчэм, не обращая внимания на пьяного стражника, дремавшего в углу. – У меня для вас хорошие новости: завтра вы предстанете перед судом.

– А в чём именно нас обвиняют? – с подозрением поинтересовался капитан Добрэй.

– Мы всё это уже обсуждали, капитан, – вздохнул Никчэм. – Вы увидели чудовище на болоте и сбежали, вместо того чтобы встать на защиту своего короля. После этого вы, пытаясь прикрыть свою трусость, заявили, что никакого Икабога не существует. То есть по сути вы совершили измену.

– Это грязная ложь, – тихо произнёс Добрэй. – Делайте со мной что угодно, Никчэм, но я буду говорить правду.

Двое солдат, Огден и Вагстафф, кивнули в знак согласия с капитаном.

– Вам безразлично, что я сделаю с вами; охотно в это верю, – заметил Никчэм, ласково улыбаясь. – Но будет ли вам так же безразлично то, что я сделаю с вашими родными и близкими? Представьте на минутку, Вагстафф, что ваша мать-официантка спускается в подвал – и вдруг спотыкается и разбивает себе голову о каменную стену... Это было бы ужасно, не правда ли? А вы, Огден, как будете себя чувствовать, когда узнаете, что ваш брат-свиновод случайно порезался косой, истёк кровью и его съели собственные свиньи? Или вы, Добрэй: что вы скажете, если леди Эсланда случайно оступится и свернёт свою изящную шейку? – прошептал Никчэм, подходя ближе к решётке и глядя в глаза капитану.