Управление

Но, конечно, она не станет этого делать.

Более того: кому бы Фелькерс поручила подобную проверку? Ей, Хелене. Ну хорошо, вероятно, кому-то еще. Но когда речь шла о компьютерах, Хелена доверяла только себе.

По сути дела, она всего лишь сократила всю процедуру. Избавила всех от хлопот и усилий. У рейха другие заботы.

Итак: поиск людей. Лудольф фон Аргенслебен.

Сразу появился. Его фотография на паспорте. Выгодно сфотографирован, явно мастером своего дела. Его персональный гражданский номер. Дата рождения, 3 октября 1907 года. Местожительство: загородная резиденция в Восточной Пруссии. Упоминание родителей, бабушек и дедушек, братьев и сестер. Семейное положение: холост, детей нет. Расовый статус: А.

Но больше там ничего не значилось.

Запросила его банковские данные, но вместо перечня списаний его денежных средств за текущий месяц появилось: «Доступ заблокирован».

Попробовала запросить его номер телефона – тот же результат.

Умопомрачительно.

Она и не знала, что есть люди, чьи данные недоступны.

То есть, конечно, слышала, что нечто подобное произойдет, если попытаться получить доступ к данным самого Адольфа Гитлера. И что за этим последует визит эсэсовцев.

Охваченная неожиданной паникой, она дернула руки вперед, оборвала связь с таблицами телефонов и стерла результат. Весьма тревожно – то, что Лудольф, по-видимому, принадлежал к той же категории людей, что и сам фюрер.

Тревожно также и то, что в некотором смысле это делало его более интересным…

* * *

Наконец обнаружение спрятанных евреев стало проходить настолько упорядоченно, что он смог немного успокоиться и отправиться по следу, на который его невольно натолкнула Цецилия.

Цецилия! Как она теперь поживает? В новостях ничего не появлялось, только то, что Альфреда Шметтенберга видели в опере без сопровождения. Не удивительно, ведь Цецилию передали гестапо, и с тех пор след ее данных затерялся. О ее еврейском любовнике ему было известно только то, что тот пытался бежать на юг через оккупированную Францию, но эсэсовцы поймали его и доставили в концентрационный лагерь Хинцерт – узнать больше не представлялось возможным и никогда не будет возможным.

Да уж. Для них обоих все могло сложиться по-другому, если бы Цецилия вела себя чуть менее глупо. Теперь уже слишком поздно, и во всем она должна винить себя одну.

Оставалась четвертая девушка из его списка, о которой до сих пор ему известно только имя Вера – и вот ему стало известно, что она училась в одном классе с Цецилией Шметтенберг, урожденной Ноллер.

Он уже давно узнал бы больше, если бы таблицы школьной администрации не составлялись так неряшливо. Казалось, что каждая школа разрабатывала свой собственный формат таблицы, называя поля по-своему (вместо «ФамилияИмя» встречались «Фамилия-Имя», «ФАМИЛИЯИМЯ», «Фамилия_Имя» – и это еще самые простые случаи!), так что ему приходилось составлять запросы отдельно для каждой школы.

Что ж, как-никак полезное занятие для тренировки его вновь приобретенных навыков.

В перечне классов гимназии им. Шиллера от 1927 года он наконец-то нашел то, что искал. Цецилия Ноллер окончила гимназию с хорошими оценками, не оставалась на второй год, и все это время в ее классе была только одна Вера: Вера Шнайдер.

Не самое редкое имя, но в таблицах выпускных классов уже указывался и персональный гражданский номер, так что он сразу же отыскал ее в реестре граждан. Там также была размещена фотография для удостоверения личности ребенка и ее первой банковской карты, и эта фотография настолько точно соответствовала воспоминаниям Ойгена Леттке, как будто сделана в тот самый день его позора, когда упомянутая Вера Шнайдер со всей серьезностью требовала выбросить его одежду из чердачного окна, а потом отправить его голым собирать свои вещи на улице. Его, сына героя войны!

Ему достаточно было только подумать об этом моменте, чтобы услышать, как кровь пульсирует в ушах.

Что ж, настанет и ее черед. Она еще как-нибудь за это заплатит.

Вера Шнайдер. Не замужем. Расовый статус «В».

И… с 1937 года проживает в Америке, место жительства неизвестно!

Ойген Леттке невольно вскочил, подбежал к окну, выглянул наружу, прижав руки к внезапно дико пульсирующей груди. Это не могло быть правдой – или? Это просто не могло быть правдой!

Ошибка. Должно быть, это просто ошибка, ошибка данных. Он успокоился, вернулся к компьютеру, закрыл формуляр с данными, который, казалось, издевался над ним. У него есть ее номер телефона, номер ее счета, и ему известно, что можно разузнать, как это сделать, и он может сделать это сам!

Последнее сохраненное списание с ее счета датировано октябрем 1937 года, произведено в ресторане в гамбургском порту. С тех пор на счету оставались всего четыре рейхсмарки, потому что незадолго до последнего списания она обменяла почти все на американские доллары.

А от телефона Вера Шнайдер отказалась за несколько дней до посадки на корабль в Америку.