Управление

Не из газеты. Она уже лежала на столе, когда он сел, но там приводились только обычные сообщения о военных событиях, мировой политике и подобных вещах. Но затем за соседним столиком расположились трое мужчин в форме люфтваффе, у каждого из них было немало звезд и нашивок на погонах и лацканах, и они заговорили о том, что на Веймар совершен авианалет, довольно неожиданный, да к тому же весьма серьезный.

Это заставило Ойгена Леттке взять наконец в руки свой телефон и разузнать о случившемся. Действительно, новостная лента переполнена: многочисленные серьезные повреждения в центре города; городской концертный зал пострадал прямо во время концерта; много раненых и погибших, в их числе – знаменитый первый гобоист оркестра.

Когда он читал, это было похоже на удар кулаком в живот. Леттке, конечно, сразу же стал звонить матери, не обращая внимания на осуждающие взгляды других гостей – телефонные разговоры в обеденном зале были явно нежелательны, – но безрезультатно. Ее телефон выключен или был недоступен.

Это ничего не значит. Мать редко брала с собой «Фотель», когда уходила из дома. Действительно, можно сосчитать по пальцам одной руки, сколько раз ему удавалось до нее дозвониться. Вероятно, она просто куда-то ушла, а выключенный телефон остался дома, как обычно.

А может, и нет.

Леттке открыл расписание поездов, прикинул, сколько времени ему понадобится, чтобы собрать вещи и добраться до вокзала, и забронировал место на ближайшем поезде до Веймара. К оставшемуся завтраку не притронулся. Аппетит пропал.

По пути он снова и снова набирал ее номер, но тщетно. С каждым разом все больше начинал нервничать, и никакие призывы успокоиться не помогали, даже когда он говорил себе, что все равно не сможет уже ничего сделать. К тому же ему казалось, поезд едет ужасно медленно, хотя слышалось, как паровоз несется на полной скорости.

В купе он был один. На пустом сиденье лежала газета, такая же, как и за завтраком, в которой не было ни слова о Веймаре. Леттке задумался, сколько времени пройдет, прежде чем перестанут печатать газеты. Когда-нибудь людям надоест, что события в них освещаются с огромной задержкой, придумают другие материалы, в которые можно заворачивать рыбу, и станут узнавать о происшествиях, прибегая к своим телефонам.

Когда они наконец прибыли в Веймар, над городом стояли дым и запах пепла, взрывчатки и каменной пыли. Вокзал остался без повреждений, но на улице повсюду виднелись разрушенные дома и развалины. Грузовики и повозки, запряженные лошадьми, собирались вывозить обломки, между ними стояли пожилые мужчины и женщины с лопатами в руках, а другие прибивали доски к разбитым окнам.

Городской концертный зал производил ужасающее впечатление: крыша обрушилась, вся левая часть обвалилась, а из-под обломков все еще поднимался дым. Пространство перед ним было оцеплено.

Поблизости ни одного такси; вероятно, и проехать-то было нельзя. Так что ему пришлось идти пешком, так быстро, как он только мог.

– Мама? – крикнул он, еще не отперев дверь.

Никто не ответил. Он быстро обошел все комнаты, но ее действительно здесь не было. А на кухонном столе по-прежнему стояла посуда с ужином: значит, сегодня она тут еще не была.

Сел, вытащил телефон и позвонил в больницу. Но никто не взял трубку, только запись на автоответчике: «В настоящее время мы все заняты уходом за пострадавшими во время вчерашнего артобстрела. Для получения дополнительной информации просим вас позвонить по следующему номеру».

Леттке поспешно схватил карандаш и записал номер, который повторили несколько раз, на полях вчерашней газеты, тоже до сих пор не убранной. Повесил трубку и набрал номер. Автоматически открылась текстовая страница, где были перечислены все жертвы бомбардировочного налета с указанием цифры от 1 до 3, описывающей состояние: 3 означало критическое состояние.

Второе же имя показалось ему знакомым:

Гертруда Боденкамп (1)

Мать наборщицы программ? Возможно, но в данный момент не важно. Он листал дальше.

И дальше. Затаив дыхание.

А потом прочитал:

Евсевия Леттке (†)

53

С отцом Хелены ничего не случилось; до Лейпцига бомбардировщики не добрались. Мать, напротив, была в больнице. У нее сломана голень, травмирована спина и множество безобразных кровоподтеков, но ей еще повезло, потому что она была в туалете в подвале городского концертного зала, когда в него попала бомба.

– Крюшон, которым угощали во время перерыва, был настолько хорош, что я выпила слишком много, – рассказывала она, когда Хелена пришла навестить ее в больнице. – И вдруг во время второй части концерта мне срочно потребовалось выйти. Как же я разозлилась! К тому же мне было ужасно неловко: мое место находилось практически в середине ряда. Но что мне оставалось делать? Да уж – а потом выяснилось, что судьба просто хотела уберечь меня от худшего.

Ее должны выписать во вторник, и в палате витало невысказанное ожидание, что Хелена возьмет отпуск, чтобы ухаживать за ней.