Управление

– Фрау фон Аргенслебен, – сказал мужчина, стоявший справа от нее. – Вы арестованы. В ваших же интересах не оказывать сопротивления.

63

Тюремные камеры как-то все походили друг на друга, даже если были по-разному оборудованы. Эта представляла собой клетку, как для дикого животного, и была одной из трех одинаковых камер, находившихся в большом побеленном подвале, в котором оставалось еще достаточно места, где могла бы собраться сотня людей, чтобы наблюдать за заключенными. К счастью, Хелена была единственной узницей, и место оставалось свободным: похоже, никто не собирался иметь с ней дело. Ее даже не допросили. Двое эсэсовцев всего лишь забрали ее, не сказав больше ни слова, не реагировали на вопросы Хелены во время поездки, поместили ее в камеру, заперли, а затем ушли. Чемодан забрали с собой.

Также и в это утро полоска дневного света упала на рассвете через узкое подвальное окно прямо на нары Хелены и разбудила ее. Она сразу же поднялась, села и уныло уставилась на окружавшие ее прутья решетки. Она озябла от ночной прохлады, у нее не было никакого одеяла, только пальто.

Нары, привинченные к подвальной стене, были с тонкой набивкой и покрыты резиной, которая крошилась по краям. Поверхность казалась такой грязной, что Хелена старалась как можно меньше прикасаться к ней.

Остальная обстановка камеры состояла из жестяного ведра с крышкой в углу и крана, из которого вода только капала. После прибытия, когда стало ясно, что ей придется провести здесь ночь, Хелена немного умылась, но не стала пить эту воду, хотя и испытывала сильную жажду и голод, поскольку от нервозности за весь день почти ничего не съела.

На следующий день около полудня молодой парень с соломенно-русыми щетинистыми волосами принес ей немного поесть, хлеб и суп. Он был в форме и с повязкой со свастикой на руке, и он не сказал ни слова.

Ночью ей пришлось превозмочь себя и воспользоваться ведром. Затем она осторожно закрыла крышку и поставила ведро в самый дальний угол камеры, но все равно не было спасения от омерзительной вони, исходившей от него.

Во всяком случае, ей так казалось.

Вот и настал уже второй день. Странно – она была совершенно спокойна. Единственный вопрос, который ее занимал, заключался в том, как долго ей придется пробыть здесь, прежде чем что-то начнет происходить. Но в остальном… Она попыталась. И она сделала все возможное. Это немного утешало, даже если в конечном счете ничего не вышло. По крайней мере, она попыталась, по крайней мере, она сделала хоть что-то.

Из глубины, оттуда, где лестница исчезала в тени, время от времени доносились голоса. Этим утром их было больше, чем вчера, и они звучали более взволнованно и громко, пусть даже Хелена не могла разобрать ни слова. А еще казалось, что там работал телевизор: столь напыщенно звучали только дикторы еженедельных и ежедневных новостей.

В какой-то момент голоса там, наверху, в темноте, закричали все разом: «О-о-о!», как будто транслировался футбольный матч и только что забили решающий гол.

После они и вовсе не могли успокоиться. Накануне примерно в это же время приходил блондин, чтобы забрать пустую миску с ложкой, но сегодня он, похоже, не собирался это делать.

Внезапно раздался выстрел. Хелена вздрогнула, вынырнула из сумрачного полусна, в котором проводила бо́льшую часть времени, прислушалась. Что там произошло? Революция? Бунт?

Потом услышала звон бокалов и смех и поняла – там только что выстрелила пробка шампанского. Что-то праздновали.

И забыли о ней. Когда наступила ночь, миска все еще стояла на месте, в то время как вечеринка наверху была в самом разгаре. По зданию эхом прокатывался веселый смех, вниз проник сигаретный дым, запах пива – и аромат жареного мяса.

Хелена почувствовала сильный голод. Она не могла иначе, как встать, пнуть решетчатую дверь и изо всех сил начать трясти ее, ничего тем самым не добившись. Затем опустилась на корточки и осмотрела замок поближе, как уже делала накануне – и при лучшем свете, – но безрезультатно. Это не пароли угадывать, здесь поможет только подходящий ключ, ключ из металла. Без него она в ловушке как зверь, и останется в ней, не имея никаких шансов освободиться своими силами.

Она снова опустилась на нары и почувствовала себя неудачницей, а еще – грязной, липкой и жалкой.

А главное, у нее не было объяснения, что, собственно, произошло.

* * *

На следующее утро пришел Лудольф. Один.

Дым, запах пива и жареной еды за ночь исчезли. Вечеринка в какой-то момент закончилась, но когда, Хелена не заметила, и кому-то, похоже, пришла в голову идея все основательно проветрить.

Лудольф остановился в двух шагах от решетки и смотрел на нее отсутствующим взглядом. На нем был длинный черный кожаный плащ и, как обычно, никаких знаков различия.

Хелена выдержала его взгляд молча и неподвижно. Она тоже не знала, что сказать.

Наконец Лудольф вздохнул и произнес:

– Неужели ты действительно думала, что тот, кто может вывезти дезертира из страны, не сможет предотвратить побег жены?

Хелена почувствовала, как опускаются ее плечи, словно ослабевают под огромным весом.