Управление

Правительство Соединенных Штатов первым согласилось на предложенное перемирие. В случае с Англией и Советским Союзом придется некоторое время подождать, поскольку эти два государства со вчерашнего дня были, так сказать, обезглавлены: в Англии умер король Георг VI, который, как известно, отказался покидать Лондон, а по поводу остальных членов королевской семьи пока царила неопределенность. Премьер-министр Черчилль хоть и находился в бункере, но бункеры, которые способны выдержать удар Молота Тора, еще не были построены. Жив ли Сталин, до сих пор никто не знал. Таким образом, эти две страны заняты выяснением, кто уполномочен говорить от их лица; однако первая реакция возможных кандидатов уже сигнализировала о согласии: бессмысленно, цитировали слова английского адмирала, сопротивляться такому насилию.

И снова взрывы. Вспышка, заставившая весь экран на мгновение побелеть, затем облако пыли грибовидной формы, которое все поднималось и поднималось, а о его неимоверных размерах можно только догадываться. На аэрофотоснимках взрыва над Англией на долю секунды появилось освещенное русло Темзы и стало понятным, насколько огромно это облако и какой чудовищной, да, совершенно неземной силой обладал взрыв, поистине, как кулак Бога, опустившийся на землю.

– Я помогла этому случиться, – потрясенно вырвалось у Хелены. – Я взломала доступ к американскому компьютеру, на котором находились планы.

Лудольф неодобрительно посмотрел на нее.

– Что ты такое говоришь? Бомба разработана немецкими учеными.

– Да. Но только немецкими учеными, бежавшими в США.

Он больше ничего не сказал, но Хелена видела, что он ей не верит. На что она даже и не обиделась, потому что и сама себе не поверила бы. На самом деле, такой поворот судьбы показался ей чистым издевательством, чем-то совершенно невозможным, и на мгновение она подумала, что все это ей только снится.

Диктор прервала постоянно повторяющийся репортаж, чтобы сообщить актуальные новости.

– Как нам только что стало известно, фюрер созывает большую международную мирную конференцию в Берлине. Американское правительство уже согласилось принять участие, как и генерал Жуков, нынешний главнокомандующий Красной армией. Кроме того, свое участие подтвердили: правительство Италии, правительство Японии…

Хелена отложила в сторону столовые приборы и опустилась на спинку стула. Она съела все, несмотря на ужасные кадры, потому что голод был сильнее, чем ужас, и теперь она сыта, что, как выяснилось, помогало справиться с отчаянием.

– Что будет дальше? – спросила она.

Лудольф пожал плечами.

– Ну, несмотря на все разговоры о мире и самоопределении народов, фюрер, конечно, будет диктовать свои условия…

– Нет. Я имею в виду, с нами.

Он посмотрел на нее, искривив рот горькой усмешкой.

– С нами? Мы поедем домой. И если ты убедилась, что не сможешь от меня сбежать, и пообещаешь не предпринимать глупых попыток побега, я воздержусь от того, чтобы в машине везти тебя связанной.

Хелена посмотрела в сторону, в окно, увидела, что люди повсюду заняты развешиванием флагов со свастикой. Откуда только они их взяли? Такие большие, так много, так быстро? Уже были заготовлены к великому дню? Дню победы? Победы Лудольфа? Лудольфа, который сегодня победитель на всех фронтах, которые только существовали.

Она посмотрела на него, кивнула:

– Я обещаю.

* * *

Так они поехали домой, через страну, которая теперь, когда огромное напряжение войны позади, вздохнула с облегчением. Во время поездки Хелена молчала, в то время как Лудольф, напротив, говорил о будущем Германии и мира, который теперь будет переделан. Он задавался вопросом, где будет проходить граница между Германией и Россией, и был убежден, они оставят себе Украину с ее бескрайними, чрезвычайно плодородными почвами, и Крымский полуостров станет немецким.

– Через несколько лет мы поедем туда в отпуск с детьми, вот увидишь, – предрекал он с уверенностью, чуждой Хелене.

Что же до вишистской Франции, Лудольфу и самому было любопытно узнать о решении фюрера. Во всяком случае, с Résistance[7] шутить нельзя. Необходимо что-то предпринимать, иначе Запад останется постоянным очагом кризиса.

Дома Хелена бо́льшую часть времени сидела перед телевизором и следила за тем, что происходило дальше. Она прекрасно замечала косые взгляды, которыми провожали ее остальные, но ей было все равно, так же как ей было все равно, что Лудольф выставил перед домом двух охранников, которые торчали там днем и ночью и следовали за каждым шагом Хелены за пределами дома.

Она пыталась разузнать, что стало с Вальтрауд и пастором. Служебное помещение на кладбище оказалось закрытым, чугунной печи там больше не было, а дом пастора выглядел темным и заброшенным. Они исчезли, но никто не мог или не хотел сказать ей куда.

Оставались телевизор, ежедневные новости, политика: для Хелены они служили отвлечением от собственной судьбы и в то же время своего рода изображением того, что с ней случилось. Интерес к тому, что произойдет с миром, по крайней мере мешал ей полностью погрузиться в апатию и отрешенность.