Упразднение смерти. Миф о спасении в русской литературе ХХ века

Ванька – один из «чрезмерного множества людей» [Ницше 1990, 2: 32], и, как все безликие его представители, он обладает удивительной способностью маскировки. Так, Ванька – это и спрятавший нос буржуй из первой главы (355), чья родословная, по-видимому, восходит к безносому майору Ковалеву из гоголевского «Носа» (1836), и, в самом буквальном смысле, «сукин сын» (как называет его Петруха), то есть тот самый шелудивый пес, который так навязчиво преследует апостолов революции в двенадцатой главе. Этот жалкий пес – образ старого мира – «содержит» в себе Ванькину «вечную пошлость», точно так же, как в «Фаусте» Гёте черный пудель «содержит» в себе «ядро» Мефистофеля[136] (ср. [Эткинд 1977: 106]). Рифма «пес / Христос» также связывает Ваньку с «вечным антагонистом» Христа, с Мефистофелем-дьяволом. Блок и сам подтвердил такую трактовку, сделав 29 января 1918 года пометку в записной книжке: «Я понял “Фауста”. “Knurre nicht, Pudel”»[137]. Спрятавшись под собачьей шкурой, жалобно скуля, Ванька ловко защитил себя от штыков красногвардейцев. Они, хотя и раздражены его преследованием, не пытаются избавиться от пса, обманутые его кажущейся ничтожностью. Ванька, этот трусливый обыватель и вульгарный соблазнитель, прекрасно замаскировался под обличьем жалкого пса и, несомненно, если потребуется, найдет новые маски.

Демиургу – божеству материального мира – поклоняются в обществе, проникнутом материализмом капиталистического типа. Он желает, чтобы человек был прикован к земле и порабощен вожделением к ненужным вещам; более всего ему нужно внушить человеку, что тот всего лишь несчастный смертный, которому закрыт путь в сферу человекобожеского. Демиург, понимая, что, несмотря на умелое сопротивление его земного наместника – Церкви, образ истинного Бога, будущих сверхлюдей, уже начинает вырисовываться, делает все от него зависящее, чтобы затемнить икону грядущей породы бессмертных людей – икону сверхчеловеческого Христа. Так, в десятой главе он вызывает снежную бурю, создавая такой хаос, что двенадцать красногвардейцев едва видят друг друга «за четыре за шага» (356), не говоря уже о Христе, ведущем их к великой цели. Коварный Демиург пользуется их духовной простотой (неспособностью узреть истину в образе «шествующего впереди») и слабостью их плоти. Зная о физической и духовной усталости Двенадцати, хитрое божество преходящего мира устилает их путь пуховыми сугробами (356), соблазняя их лечь в их холодную мягкость, отдохнуть навеки и прекратить движение к яркому будущему и человекобожескому статусу; однако такой отдых – «напрасен» (ср. [Блок, 1: 74]), и Двенадцать не поддаются соблазну.

От двенадцати красногвардейцев зависит, восторжествует ли в очередной раз буржуазный Демиург или наконец Истинное божество. У них есть выбор: либо последовать за взметнувшимся снежным столбом, который, подобно огненному столпу Ветхого Завета, выведет их из пустыни Старого мира к бессмертию Нового, либо дать затянуть себя в снежный круговорот, который увлечет их в «преисподнюю» [Bergstrasser 1979: 168]. Хотя они ослеплены кружащимся снежным хаосом, который наслал Демиург, Двенадцать делают правильный выбор: следовать за снежным столбом-столпом, скрывающим их Спасителя. Они продолжают маршировать «державным» шагом вперед к цели, хотя и не понимают еще, за кем идут и какова его – и их – цель. Правда, их преследует и сбивает с пути «неугомонный враг» мещанства, который никогда «не дремлет» (356). Одураченные, в последних главах поэмы они принимают своего предводителя за врага революции, или же Христа старой Церкви и старой веры. Раз за разом они стреляют в икону их будущего бессмертия, предполагая, что он им враг. Но, сколько бы в него ни стреляли, Идущий впереди остается «невредим» (359), как и подобает образу истинного Бога.

Смертное человечество

Смертное человечество – это обреченные люди плоти, танцующие свой неуклюжий danse macabre в первой главе поэмы. В конце концов их пляска увязнет в раскинувшихся вокруг них «снежных сугробах», и «снежный прах» (353) забвения похоронит тех, кто поддерживал власть смерти на земле. Большинство обреченных на гибель – женщины или женоподобные мужчины, то есть люди, лишенные героического и волевого начала.

Гилики, или люди плоти