Упраздненный театр. Стихотворения

Ты спасешь нас от печали, от нужды излечишь…

Будет с кем мне под шарманку топать по дворам!

И с того, жизнь кого будет плохо складываться,

не возьмем ничего, а научим радоваться.

Ну а тот, кто его обижать осмелится —

пусть он раскошелится! Пусть он раскошелится!

Поле чудес

Не прячьте ваши денежки по банкам и углам!

Несите ваши денежки, иначе быть беде!

И в полночь ваши денежки заройте в землю там,

И в полночь ваши денежки заройте в землю, где

не горы, не овраги, и не лес,

не океан без дна и берегов,

а поле, поле, поле, поле, поле чудес,

поле чудес в стране дураков!

Полейте хорошенечко, советуем мы вам,

и вырастут ветвистые деревья в темноте,

и вместо листьев денежки засеребрятся там,

и вместо листьев денежки зазолотятся, где

не горы, не овраги, и не лес,

не океан без дна и берегов,

а поле, поле, поле, поле, поле чудес,

поле чудес в стране дураков!

Дуэт лисы Алисы и кота Базилио

Пока живут на свете хвастуны —

мы прославлять судьбу свою должны.

Какое небо голубое!

Мы не поклонники разбоя.

На хвастуна не нужен нож:

ему немного подпоешь —

и делай с ним что хошь!

Покуда живы жадины вокруг —

удачи мы не выпустим из рук.

Какое небо голубое!

Мы не поклонники разбоя.

На жадину не нужен нож:

ему покажешь медный грош —

и делай с ним что хошь!

Пока живут на свете дураки —

обманывать нам, стало быть, с руки.

Какое небо голубое!

Мы не поклонники разбоя.

На дурака не нужен нож:

ему с три короба наврешь —

и делай с ним что хошь!

Какое небо голубое!

Живут на свет эти трое.

Им, слава Богу, нет конца,

как говорится, зверь бежит —

и прямо на ловца!

Песенка Джузеппе

Я обошел весь белый свет:

чудес на свете больше нет.

И, как известно:

не может птицей взвиться еж,

и к богачу бедняк не вхож —

давно известно…

А без чудес, мои друзья,

никак нельзя, совсем нельзя,

неинтересно.

Все клады вырыты вокруг,

Бревно запеть не может вдруг.

И, как известно:

киту вовек не быть котом,

коту вовек не быть кротом —

давно известно…

А без чудес, мои друзья,

никак нельзя, совсем нельзя,

неинтересно.

Часы бездействуют – беда,

остановились навсегда.

И, как известно,

навек утерян их секрет.

Чудес на свете больше нет —

давно известно…

А без чудес, мои друзья

никак нельзя, совсем нельзя,

неинтересно.

* * *

Давайте придумаем деспота,

чтоб в душах царил он один

от возраста самого детского

и до благородных седин.

Усы ему вырастим пышные

и хищные вставим глаза,

сапожки натянем неслышные

и проголосуем все – за.

Давайте придумаем деспота,

придумаем, как захотим.

Потом будет спрашивать не с кого,

коль вместе его создадим.

И пусть он над нами куражится

и пальцем грозится из тьмы,

пока наконец не окажется,

что сами им созданы мы.

* * *

Чувствую: пора прощаться.

Всё решительно к тому.

Не угодно ль вам собраться

у меня, в моем дому?

Будут ужин, и гитара,

и слова под старину.

Я вам буду за швейцара —

ваши шубы отряхну.

И, за ваш уют радея,

как у нас теперь в ходу,

я вам буду за лакея

и за повара сойду.

Приходите, что вам стоит!

Путь к дверям не занесен.

Оля в холле стол накроет

на четырнадцать персон.

Ни о чем не пожалеем,

и, с бокалом на весу,

я в последний раз хореем

тост за вас произнесу.

Нет, не то чтоб перед светом

буйну голову сложу…

Просто, может, и поэтом

вам при этом послужу.

Был наш путь не слишком гладок.

Будет горек черный час…

Дух прозренья и загадок

пусть сопровождает нас.

Арбатский романс

Оле

Арбатского романса старинное шитье,

к прогулкам в одиночестве пристрастье;

из чашки запотевшей счастливое питье

и женщины рассеянное «здрасьте»…

Не мучьтесь понапрасну: она ко мне добра.

Светло иль грустно – век почти что прожит.

Поверьте, эта дама из моего ребра,

и без меня она уже не может.

Бывали дни такие – гулял я молодой,

глаза глядели в небо голубое,

еще был не разменян мой первый золотой,

пылали розы, гордые собою.

Еще моя походка мне не была смешна,

еще подошвы не поотрывались,

за каждым поворотом, где музыка слышна,

какие мне удачи открывались!

Любовь такая штука: в ней так легко пропасть,

зарыться, закружиться, затеряться…

Нам всем знакома эта мучительная страсть,

поэтому не стоит повторяться.

Не мучьтесь понапрасну: всему своя пора.

Траву взрастите – к осени сомнется.

Вы начали прогулку с арбатского двора,

к нему-то всё, как видно, и вернется.

Была бы нам удача всегда из первых рук,

и как бы там ни холило, ни било,

в один прекрасный полдень оглянетесь вокруг,

и всё при вас, целехонько, как было:

арбатского романса знакомое шитье,

к прогулкам в одиночестве пристрастье,

из чашки запотевшей счастливое питье

и женщины рассеянное «здрасьте»…

* * *

О. Чухонцеву

Я вновь повстречался с надеждой – приятная встреча.

Она проживает всё там же – то я был далече.

Всё то же на ней из поплина счастливое платье,

всё так же горящ ее взор, устремленный в века…

Ты наша сестра, мы твои молчаливые братья,

и трудно поверить, что жизнь коротка.

А разве ты нам обещала чертоги златые?

Мы сами себе их рисуем, пока молодые,

мы сами себе сочиняем и песни и судьбы,

и горе тому, кто одернет не вовремя нас…

Ты наша сестра, мы твои торопливые судьи,

нам выпало счастье, да скрылось из глаз.

Когда бы любовь и надежду связать воедино,