Упрямец Керабан

– Терпение! – ответил судья, качая головой с хитрым видом. – Если коза не заблеяла, значит, виновный до нее еще не дотрагивался.

– Дьявол, теперь наш черед, – пробормотал ван Миттен, который испытывал неясное беспокойство, сам не зная почему.

– Наша очередь, – сказал Ахмет.

– Да… сперва я, – ответил Керабан.

И, проходя мимо своего друга и племянника, он повторил тихим голосом:

– Ни в коем случае не касайтесь!

Затем он протянул над козой руку и сделал вид, что медленно гладит ей спину, хотя не дотронулся ни до одной ее шерстинки.

Коза не заблеяла.

– Вот это успокаивает, – сказал Ахмет.

И, подобно дяде, он даже не дотронулся до спины козы.

Коза не заблеяла.

Теперь очередь была за голландцем. Ван Миттену предстояло пройти испытание последним из всех. Он подошел к животному, которое, казалось, исподтишка смотрело на него, и, чтобы не огорчать своего друга Керабана, удовольствовался тем, что только провел рукой над спиной козы.

Коза не заблеяла.

У всех присутствующих вырвались восклицания удивления и удовлетворения.

– Решительно, ваша коза – это только скотина! – закричал Янар громовым голосом.

– Она не признала виновного, – закричала в свою очередь благородная курдчанка, – и все же виновный – здесь, потому что никто не мог выйти из этого двора!

– Гм! – сказал Керабан. – Этот судья со своей такой хитрой козой достаточно забавен, правда, ван Миттен?

– В самом деле! – ответил ван Миттен, полностью успокоившийся по поводу исхода испытания.

– Бедная козочка, – сказала Неджеб хозяйке, – ей не причинят зла за то, что она ничего не сказала?

Все посмотрели на судью, чьи глаза, блестя от лукавства, сверкали в темноте как карбункулы[287].

– Теперь, господин судья, – сказал Керабан немного саркастическим[288] тоном, – теперь, когда ваше расследование закончено, ничто, я думаю, не препятствует тому, чтобы мы удалились в наши комнаты…

– Так не будет! – закричала раздраженная путешественница. – Нет! Так не будет! Преступление было совершено…

– Э, госпожа курдчанка, – ответил не без язвительности господин Керабан, – не намерены же вы мешать порядочным людям пойти спать, если им хочется?

– Ах, вы так заговорили, господин турок! – закричал господин Янар.

– Так, как следует, господин курд! – ответствовал господин Керабан.

Скарпант, считавший, что его уловка не удалась, поскольку виновные не были узнаны, с удовлетворением наблюдал за этой ссорой, могущей столкнуть господина Керабана и господина Янара друг с другом. Всякое недоразумение только способствовало бы его планам.

И действительно, спор обострялся, а Керабан скорее позволил бы себя арестовать и приговорить, чем не сказать последнего слова. Даже Ахмет собрался вмешаться, чтобы поддержать дядю, когда судья сказал:

– Успокойтесь вы все, и пусть принесут огня!

Метр Кидрос, к которому относился этот приказ, поспешил исполнить его. Через мгновение вошли четверо служителей караван-сарая с факелами, и двор сразу же осветился.

– Пусть каждый поднимет правую руку! – сказал судья.

Следуя этому предписанию, все подняли свои правые руки.

У всех ладони и пальцы были черными; у всех, кроме господина Керабана, Ахмета и ван Миттена.

Судья тут же указал на них троих.

– Злоумышленники… вот они, – сказал он.

– Гм! – промычал Керабан.

– Мы? – вскричал голландец, ничего не понимая в этом неожиданном заявлении.

– Да! Они! – продолжал судья. – Не важно, боялись они или нет быть разоблаченными козой. Достоверно то, что, зная о своей виновности, эти люди, вместо того чтобы погладить спину животного, покрытую слоем сажи, только провели над ней рукой и сами себя обвинили!

Гомон одобрения изобретательности судьи раздался со всех сторон, в то время как господин Керабан и его спутники, очень расстроенные, стояли с опущенными головами.

– Итак, – сказал господин Янар, – эти трое – те самые злодеи, которые прошлой ночью осмелились…

– Э! Прошлой ночью, – воскликнул Ахмет, – мы были в десяти лье от караван-сарая Рисара!

– А кто это подтвердит? – ответил судья. – Во всяком случае, некоторое время назад это вы пытались проникнуть в комнату благородной путешественницы.

– Хорошо, это правда, – вскричал Керабан, взбешенный тем, что так неловко позволил поймать себя в ловушку. – Да, это мы вошли в коридор! Но это только недоразумение… или, скорее, ошибка одного из служителей караван-сарая.

– В самом деле? – иронично спросил господин Янар.

– Безусловно! Нам указали комнату этой госпожи вместо нашей!

– Расскажите кому-нибудь еще! – воскликнул судья.

– Ну вот, попались, – сказал себе Бруно. – И дядюшка, и племянник, и мой хозяин вместе с ними!

Несмотря на свой обычный апломб[289], господин Керабан чувствовал себя совершенно смущенным. Он еще больше расстроился, когда услышал, как судья сказал, повернувшись к нему, ван Миттену и Ахмету:

– Пусть их отведут в тюрьму!

– Да! В тюрьму! – повторил господин Янар.

Вслед за ним это подхватили и остальные обитатели караван-сарая, закричавшие:

– В тюрьму! В тюрьму!