Упрямый ребенок: как установить границы дозволенного

– Хорошо, – сказал я, – потому что именно это я и собираюсь показать вам. А теперь давайте выясним, откуда взялся ваш «танец». Что делали ваши родители, когда вы в детстве плохо себя вели?

– Мои родители были совсем не такими, как Линда и я, – ответил Рик. Пока он описывал, как его родители управлялись с дисциплиной, я зарисовывал схему их методов на доске. Затем разместил обе схемы рядом.

Методы, которые применяли родители Рика, по сегодняшним меркам сочли бы злоупотреблением. Они вопили, угрожали, хватались за ремень и били им по стульям, создавая атмосферу страха и паники. Затем принимались за детей.

По слезам, показавшимся на глазах Рика, было ясно, что шрамы, полученные во время исполнения того болезненного «семейного танца», до сих пор не зажили. Я также понял, почему он считал, что они с Линдой поступают по-другому. При сравнении их методы казались мягкими; но, когда мы стали изучать схемы, Рик не мог не заметить определенного сходства. Он и Линда не терроризировали своих детей, не били их ремнем – но их гневные и оскорбительные «танцы» были похожи на «танцы» его родителей. Возмущение Лизы стало более понятным. Рик осознал, что его карательные методы плохо подходят для своевольной дочери.

Пора было обратить внимание на методы Линды.

– Линда, а что вы делаете, когда дети плохо себя ведут? – спросил я.

– Да почти все то же, что и Рик, – отозвалась Линда, – но я не обладаю таким терпением, как он. Меня сразу же охватывает гнев, и я кричу с самого начала и до самого конца.

Я нарисовал для Линды такую же схему, как и для Рика, только дописал в ее начале: «начинает с гнева».

– Похоже? – спросил я, закончив схему.

– Думаю, вы кое-что упустили, – вклинилась Лиза. – А как насчет насмешек и провокаций? Ты всегда мне говоришь: «Ну, давай, сделай это еще раз! Спорим, не сделаешь?» Папа так не поступает.

Рис. 5.6. Схема Линды

– Да, порой меня немного заносит, – признала Линда, – особенно когда она продолжает спорить после того, как я пригрожу лишить ее развлечений.

Я вернулся к схеме Линды и внес в нее исправления. Затем, как и в прошлый раз, обвел кружком все вербальные стадии и прямоугольником – действенные. Схема была закончена (рис. 5.6). Я спросил:

– Ну что, таков ваш «танец»?

Она кивнула. Мы все с минуту разглядывали схему.

«Танец» Линды был более шумным и эмоциональным, чем «танец» Рика, но во многих отношениях они были похожи. Большую часть времени она застревала в вербальном спарринге с Лизой. Чем больше Линда говорила, тем больше сопротивлялась Лиза, и тем больший гнев испытывала Линда. Когда ей казалось, что все зашло слишком далеко, Линда заканчивала «танец» предпринимая болезненные меры воздействия: шлепки, домашний арест или долгосрочное лишение удовольствий.

– Упрямые дети лучше всего реагируют на ясное, твердое обращение, не сопровождаемое театральными сценами или сильными эмоциями. Что бы случилось, если бы вы перешли непосредственно от точки А к действенным шагам в точке В и опустили все остальные промежуточные стадии? – спросил я.

– Было бы гораздо меньше споров, – признала Линда.

– И гораздо меньше злости тоже, – подхватил я. – Если бы не было всех этих стадий, дурное поведение Лизы можно было бы остановить с меньшими затратами времени и энергии – но Лиза по-прежнему была бы сердита и обижена вашими действиями. А теперь давайте предположим, что вы использовали какие-то новые действенные шаги, которые положили конец ее плохому поведению, но не вызвали у нее ни гнева, ни обиды. Отпала бы тогда необходимость в «танцах»?

– Вас послушать, так это легко и просто, – отозвалась она.

– Думаю, вы сочтете, что эти методы действительно легко и просто применить, – подтвердил я. – Самое сложное – это не позволить себе начать «танцевать» прежний «танец». Вы уже сделали важнейший шаг, осознав его существование. А теперь давайте выясним, где вы научились своему «танцу».

И я попросил Линду описать поведение ее родителей, когда она плохо себя вела в детстве.

– Я знаю, откуда у меня эти театральные ухватки, – сказала Линда. – Моя мама всегда кричала и вопила на нас по тому или иному поводу. Все время приставала и напоминала. Мы обычно слушались, хотя и не сразу; но если нет – она лишала нас развлечений или сажала под домашний арест. Помню, мне неделями приходилось сидеть дома из-за какой-нибудь мелочи.

– Что вы чувствовали, когда такое случалось? – спросил я.

– Сердилась и обижалась, конечно, – ответила она.

– Как Лиза? – уточнил я.

Линда поняла, к чему я веду.

– Я была очень похожа на Лизу, – проговорила она, – и я тоже часто бунтовала, когда считала, что мама несправедлива ко мне. Я любила ее, но отношения у нас были бурные.

– Похожие на ваши отношения с Лизой? – поинтересовался я.

Линда снова улыбнулась. Она вдруг увидела, что ее «танцы» с матерью были очень похожи на то, что происходило между ней и Лизой. Отношения, которые развивались вокруг этих «танцев», тоже были очень похожи.

– А какими методами пользовался ваш отец? – спросил я.