Упущенный шанс Сталина. Схватка за Европу: 1939-1941 годы

Еще одной популярной в историографии темой стали утверждения, что весной 1941 г., вопреки свертыванию германских поставок, СССР аккуратно выполнял свои торговые обязательства. Однако Г. Швендеманн, изучивший германскую экономическую статистику, показал, что в это время обе стороны исправно выполняли программу поставок, поскольку «Гитлер и руководство вермахта решились поддерживать видимость нормы в торговых отношениях перед началом военных операций, чтобы замаскировать подготовку к войне и обеспечить как можно дольше поставки советского сырья»[1067]. Более того, в марте – июне 1941 г. обе стороны активизировали свои поставки, и на 2‐й квартал 1941 г. пришлось 63,1 % импорта и 68,5 % экспорта Германии в СССР в первом полугодии[1068]. По данным советской внешнеторговой статистики, на 2‐й квартал пришлось 71,5 % экспорта и 76,1 % импорта в Германию в первом полугодии 1941 г., включая Протекторат Богемия и Моравия[1069]. По этому вопросу в историографии сложилось устойчивое мнение, что с германской стороны речь шла о дезинформации СССР в преддверии нападения, а с советской – об экономическом «умиротворении» Германии[1070]. Однако известные ныне данные показывают, что в действительности речь шла о взаимной дезинформации сторон.

Тем временем Англия продолжала попытки создавать трения в советско-германских отношениях, используя для этого пропаганду и новое обсуждение вопроса о торговле с СССР. Но Москву больше интересовал вопрос о признании Англией вхождении стран Прибалтики в состав Советского Союза и связанные с этим экономические проблемы. 24 февраля 1941 г. С. Криппс зондировал мнение советского правительства о желательности и возможности встречи И.В. Сталина с новым министром иностранных дел Англии А. Иденом в Москве. Но эта идея не нашла поддержки ни в Лондоне, ни в Москве, где Криппсу было заявлено, что «сейчас еще не настало время для решения больших вопросов путем встречи с руководителями СССР, тем более что такая встреча политически не подготовлена»[1071]. Правда, во второй половине марта 1941 г. Москва как бы демонстрировала «желание подготовить почву для сближения» с Лондоном[1072], что в условиях нарастания кризиса на Балканах усилило заинтересованность Англии в привлечении Советского Союза к поддержке Греции и Югославии. Именно эту цель преследовало известное «предупреждение» У. Черчилля Сталину, основанное на недостоверной информации[1073]. В итоге СССР ограничился заключением договора о дружбе и нейтралитете с Белградом, который был воспринят в Берлине с явным неудовольствием. 11 апреля в разгар боев на Балканах Криппс предложил СССР оказать прямую военную поддержку противникам Германии, а 18 апреля вновь предложил советской стороне начать сближение с Англией, угрожая в противном случае вероятностью достижения англо-германского соглашения, что развязало бы руки Германии на Востоке. В ответ советская сторона заявила, что именно Англия виновата в нынешнем состоянии англо-советских отношений[1074].

Тем временем в результате дипломатической борьбы на Балканах в марте – начале апреля 1941 г. атмосфера советско-германских отношений резко ухудшилась. Подготовка к войне с Югославией и Грецией потребовала от германского командования отсрочить нападение на СССР. В условиях начала войны на Балканах и первых успехов вермахта советское руководство предприняло целый ряд демонстраций с целью показать свою лояльную Германии позицию. 13 апреля был подписан советско‐японский договор о нейтралитете, который, с одной стороны, давал определенные гарантии безопасности СССР на Дальнем Востоке, а с другой – демонстрировал отсутствие у Москвы намерений «заключать сделки с какой-либо англо-саксонской державой» и ее готовность «к широкому сотрудничеству с участниками Тройственного пакта»[1075]. Вечером того же дня И.В. Сталин и В.М. Молотов разыграли на вокзале целый спектакль советско‐японско-германской дружбы, а 15 апреля СССР пошел на уступки Германии по вопросу о границе в Прибалтике[1076]. Вместе с тем 21 апреля Германии была вручена вербальная нота, в которой «содержалось требование безотлагательно принять меры против продолжающихся нарушений границы СССР германскими самолетами». Как указывалось в ноте, в марте 1940 г. нарком обороны СССР сделал исключение для германских самолетов, отдав приказ не открывать по ним огня, пока их перелеты не станут слишком частыми, а с 27 марта по 18 апреля 1941 г. произошло 80 подобных случаев. Поэтому советское правительство выражало надежду, что германское правительство сделает все, чтобы предотвратить подобные инциденты в будущем[1077].