Упущенный шанс Сталина. Схватка за Европу: 1939-1941 годы

30 апреля А. Гитлер утвердил новый график сосредоточения войск на Востоке и новый срок начала операции против СССР – 22 июня[1078]. Тем временем вернувшийся из Берлина в Москву Ф. фон дер Шуленбург предпринял ряд неофициальных шагов, стремясь нормализовать советско-германские отношения, а заодно выполнить распоряжение германского МИДа о борьбе со слухами о скорой войне на Востоке. Введенные в научный оборот документы бесед Шуленбурга с находившимся в Москве советским послом в Берлине В.Г. Деканозовым 5, 9 и 12 мая 1941 г. показывают, что германский посол стремился побудить советскую сторону инициировать переговоры с Германией, которые могли бы, по его мнению, нормализовать двусторонние отношения. Поскольку в Москве эти высказывания Шуленбурга, видимо, первоначально восприняли как официальный германский зондаж, советское руководство согласилось на обмен письмами с Берлином, что позволяло начать прямые переговоры и отвечало советским интересам. Но 12 мая выяснилось, что Шуленбург вел предыдущие беседы по личной инициативе, не имея полномочий от своего правительства, которые он вряд ли получит. Поэтому советской стороне следовало проявить инициативу в этом вопросе[1079].

Москва продолжала демонстрировать лояльность Германии. 6 мая было объявлено о вступлении И.В. Сталина в должность председателя СНК СССР, что использовалось советской стороной для распространения слухов о готовности Москвы улучшить отношения с Берлином. 8 мая были отозваны советские послы из ряда стран, оккупированных Германией. 9 мая появилось заявление ТАСС, опровергавшее слухи о «концентрации крупных военных сил» Красной армии на западных границах СССР, которое некоторые авторы почему-то рассматривают как подтверждавшее (?!) эти слухи[1080]. В середине мая 1941 г. советская сторона намекала Берлину, что для урегулирования советско-германских отношений и присоединения СССР к Тройственному пакту в Германию готов прибыть Сталин[1081]. Видимо, германское посольство в Москве воспринимало эту информацию как достоверную, и Ф. фон дер Шуленбург неоднократно сообщал в Берлин о готовности Сталина «принять личное участие в сохранении и развитии добрых отношений между Советским Союзом и Германией». Однако в Берлине не верили сообщениям Шуленбурга, считая, что все эти меры Москвы преследовали единственную цель – втянуть Германию в переговоры, чтобы выиграть время и лучше подготовиться к войне. Поэтому германское руководство стремилось не дать СССР такого шанса[1082].

10 мая события приняли неожиданный оборот – заместитель А. Гитлера по Национал-социалистической партии Р. Гесс вылетел в Англию. 12 мая в ходе беседы с В.Г. Деканозовым Ф. фон дер Шуленбург, видимо, без всякой задней мысли сказал, что «недалеко то время, когда они (воюющие стороны) должны прийти к соглашению и тогда прекратятся бедствия и разрушения, причиняемые» войной в Европе[1083]. То, что вечером того же дня стало известно о полете Гесса в Англию, видимо, усилило опасения советского руководства относительно возможного англо-германского сговора. Как вспоминал много позднее В.М. Молотов, «когда мы со Сталиным прочитали об этом, то прямо ошалели! Это же надо! Не только сам сел за управление самолетом, но и выбросился с парашютом, когда кончился бензин. Его задержали близ имения какого-то герцога… и Гесс назвал себя чужим именем. Чем не подвиг разведчика?! Сталин спросил у меня, кто бы из наших членов Политбюро мог решиться на такое? Я порекомендовал Маленкова, поскольку он шефствовал от ЦК над авиацией. Смеху было! Сталин предложил сбросить Маленкова на парашюте к Гитлеру, пусть, мол, усовестит его не нападать на СССР! А тут как раз и Маленков зашел в кабинет. Мы так хохотали, будто умом тронулись…»[1084].

Но смех смехом, а ситуация становилась все более запутанной; для того, чтобы разобраться в ней, требовалось время. Вероятно, именно в эти критические дни в Кремле было решено притормозить советские военные приготовления к нанесению превентивного удара по Германии, ориентировочным сроком которого было 12 июня 1941 г. Вместе с тем полностью прекратить военные приготовления было, скорее всего, невозможно, не ломая полностью все расчеты и планы. Поэтому начавшееся 13–22 мая сосредоточение советских войск на западной границе было замедлено и проходило при сохранении мирного графика работы железных дорог. В то же время были отданы приказы, запрещавшие передвижения войск в западных приграничных округах и активизировавшие инженерную подготовку ТВД. 15 мая Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило постановление СНК СССР № 1350-546сс, которым вводились ограничения на поездки по стране и, особенно в западные районы, зарубежных дипломатов и журналистов. Тем самым советское руководство пыталось скрыть масштаб ведущихся военных приготовлений, но не отрицало факт наличия крупной военной группировки на западе, что объяснялось неясностью германских намерений[1085].